— Да, — сказала Инга Сергеевна, — мне посчастливилось присутствовать там и слышать самого Галича.
— С фестивалем было тоже связано много смешных историй, — вставил снова Юра. — Например, в его организации активное участие принимала Люда Борисова. Ее муж и однофамилец, тот самый, который был ученым секретарем на юмористической защите, Юрий Федорович Борисов. Его юмор был каким-то затаенным, и всегда трудно было распознать, где он шутит, а где говорит серьезно, потому как он все говорил и делал с одной и той же неизменной улыбкой на лице и в одной меланхоличной интонации. А между тем это-был фонтан юмористических сюжетов. Однажды он сопоставил данные статистики, опубликованные в одной из центральных газет, о производстве говядины и поголовья крупного рогатого скота. И получилось, что одна корова весит пять килограмм! (Все дружно рассмеялись).
Так вот, фестиваль его вначале абсолютно не интересовал. Но когда начался ажиотаж и все только о фестивале говорили, профессору тоже захотелось туда попасть, а билеты уже достать было невозможно. В один из дней фестиваля, он подошел ко входу Дома ученых в надежде на лишний билет. И в этот момент как раз проходили в зал барды. Юрий Федорович тихо стоял в стороне и смотрел, как они запросто представляются: я Кукин, я Дольский и т. д. Борисов, недолго думая, направился вслед за ними и сказал контролерше своим тихим, отрешенным голосом: «Я Новелла Матвеева»… К удивлению самого профессора, его пропустили.
— Да, Городок, Городок! Вся трагедия в том, что он упустил тот момент, когда мог выбрать ту единственную дорогу, которая бы обеспечила ему достойное развитие, — сказала Инга с грустью.
— А народ — он мудр, сразу же стал улавливать динамику изменений Городка, которую выразил в анекдотах и поговорках, — вставил Сергей. — Например: «Городок был сначала центром науки, потом стал центром любви (из-а множества разводов, непредсказуемых любовных историй), потом стал вычислительным центром, а сейчас стал торговым центром».(все дружно рассмеялись).
Когда первой задачей в Академгородке стало что-то достать поесть изза — дефицита продовольствия, народ также быстро отреагировал анекдотом: «Встречаются двое ученых на улице, один из них с большим толстым портфелем. Другой его спрашивает: «Это что, докторская?» (имелась в виду диссертация). — «Семипалатинская», — отвечает другой», а в то время, следует отметить у нас только эти два вида колбасы и были в продаже, да и то лишь периодически.
— Городок представляет собой очень интересный объект для социальных психологов и социологов, — вставила Инга Сергеевна, серьезно, словно веселая атмосфера вечеринки, не коснулась ее. — Городок сейчас являет такие чудеса деформации социально-психологического климата, что диву даешься. Вам, ребята, уехавшим более десяти лет назад, уже и представить себе это трудно.
Вот хотя бы эта антиалкогольная кампания. Ребята, вы не представляете, что было. В Академгородке буквально свирепствовал ДОТ — Добровольное общество трезвости. А иностранцы, посещавшие в те дни Академгородок, спрашивали: «Здесь что, больше, чем везде, пьют, раз эта борьба так необходима именно в этом Городке ученых?» Вы не представляете, какие сборища, и какие тексты распространялись этими дотовцами, и, что самое потрясающее, что туда втягивались такие личности, такие фигуры Академгородка, что невозможно было даже вообразить в те времена, которые мне здесь вспоминаем. Короче говоря, когда их и им подобных деятельность сработала настолько, что правительство приняло небезызвестные указы по борьбе с алкоголизмом, дотовцам не за что стало бороться и они остались не у дел. Кто-то тогда пошутил: «Теперь надо ждать, пока они сопьются»…
— И что? Спились? — спросили одновременно Юра, Вадим и Володя.
— Этого можно было ожидать, — продолжала Инга Сергеевна, — так как большинство из них в прошлом неплохо выпивали. Но они нашли себе дело поинтереснее, более надежное. Они создали общество «Память». Знаете, ребята, — продолжала Инга с грустью, — я была на самом первом заседании и на последующих «мероприятиях» этого, так сказать. Не только с познавательной точки зрения, но и профессионапльный интерес социолога диктовал мне эту потребность посмотреть до чего могут пасть в прошлом уважаемый мной и многими личности. Я смотрела на них — идеологов этого общества и пытаюсь понять, что здесь причина, а что следствие: Городок их сделал такими или они сделали Городок тем, чем он стал.
Читать дальше