Георгий Запалов: Неизбежность. Души умерших предпочитают покой, а души живых жаждут бури…

С этими словами он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

– Шеф, – сказал Степан, – отойди от компа и расслабься на часок, мне тут поколдовать надо. А ты пока посиди, чайку попей, с имбирем как ты любишь. Давай не теряй время. Тебе правда нужна? Сейчас будет тебе правда, если ты конечно к ней готов, а?

Лёва уступил место за своим столом Степану и, задумчиво, уселся на диван в углу кабинета…

Степан принялся за дело. Как фокусник он разложил на столе свой рабочий инвентарь, это были диски, флешки и прочие неведомые штучки, которые Степа извлекал из бездонных глубин своих карманов. Вскоре он начал насвистывать одному ему ведомую мелодию тихонько себе под нос и, при этом, очень быстро стучал всеми десятью пальцами по клавиатуре.

Через сорок пять минут, побив все собственные рекорды, Степа громко выдохнул:

– Все! – и откинулся с удовольствием в большом удобном кожаном кресле Льва Валентиновича.

Все это время Лёва тихо просидел не вымолвив ни слова. Он лишь иногда вздыхал и с надеждой поглядывал на Степана, который трудился в поте лица за его компьютером.

– Смотри, Шеф, – сказал Степан, приглашая жестом Прошкина заглянуть в монитор, – впервые Он появился на второй день, как ты открыл ей страницу.

– Кто Он? – взволновано спросил Лёва и посмотрел в экран монитора.

– Ну Он, тот кого мы ищем, – ответил Степа, – и зовется он интригующе, «Ангел Сна». – забавный тип, я вскрыл его, тут у него в разработке штук двадцать потенциальных жертв. Наташка твоя клюнула первая.

– Да ты же скажи мне, что все это значит, – закричал Лёва, нетерпеливо глядя на Степана и лицо его побагровело от злости.

– Да то, Шеф, и значит, пропикапили твою мадам, и при чем, по полной программе, по высшему разряду пропикапили, понимаешь?! Они профи, психологи хорошие, актеры великолепные, знают за какие струны женщину задеть, действуют умело и шаблоны одинаковы для всех. Пикаперы, одним словом, – сказал Стёпа и посмотрел с сочувствием на Лёву.

Прошкин никогда не слышал этого слова, оно показалось ему неприятным и даже зловещим.

– Дальше, Степан, давай дальше! Не тяни, брат, – уже умоляющим голосом протянул Лёва.

– А дальше так, – задумчиво произнес Степан, – схема у парней проста. Охмурить доверчивую бабу, выкачать из нее все деньги, ну и, на секс, конечно, развести, это основное для них. Я тут покопал этого парня. Возможно, под одним ником работает несколько человек, роли четко распределены, все знают кто и когда перехватывает эстафету, вот смотри. – и Степан открыл страницу с перепиской, – Стилистика написания разная. Один ставит запятые правильно, а другой их пропускает, следующий использует пробелы там, где их не должно быть, и еще один пишет с ошибками постоянно. Мне бы к своему компьютеру попасть, там я больше нарою инфы, дай мне, шеф, время до вечера и выложу я тебе всю эту гнусь на блюдце с голубой каемкой.

Прошкин утвердительно кивнул головой, а Степа, пожав ему руку, стремительно удалился. Лёва остался один, налил себе еще в стакан водки и выпил залпом. Достал из ящика стола сырую луковицу, откусил небольшой кусочек и, даже не поморщившись, положил ее обратно в стол.

К вечеру Лев Валентинович знал все. Начальник службы безопасности отработал для него маршрут следования Наташи и детей, Степан выложил все добытые данные на пикаперов, и картина событий стала полностью ясна.

Он нашел её спустя несколько месяцев, в день своего рождения, в далекой сибирской деревушке с каким-то дурацким непонятным названием. Ему ничего уже не было нужно. Предательство выжгло его изнутри, в душе и в сердце у него уже было совершенно пусто. Ему просто хотелось посмотреть в глаза. Вот так посмотреть и уйти навсегда. Снег падал большими хлопьями, подобно белым бабочкам. Как когда-то, в далеком детском сне снежинки облепили его с ног до головы, и иней покрыл его ресницы тонкой ледяной корочкой.

Лёва вдруг вспомнил, как баба Гера читала ему на ночь сказку про Снежную Королеву. Он все время думал: «Как может быть так холодно?» Он представлял себя маленьким Каем и ему становилось жутко страшно. Но сейчас Лёва не чувствовал холода. Наташа стояла перед ним с бледным лицом, в непонятном пуховом платке и немодном стареньком пальто. Ее глаза, в которые так глубоко заглянул Прошкин не выражали никаких эмоций. Озлобленные собаки, почуяв чужака, неистово рвались с цепей и злобным лаем, переходящим в захлебывающееся рычание, давали понять, что ему нет тут места и он должен немедленно уйти. Лёва, взявшись рукой за покрытый снегом покосившийся забор, который, словно чертой отделял его от когда-то любимой женщины, простоял вот так, не говоря ни слова еще минут пять, после чего глуповато, как ему показалось, улыбнулся и, резко повернувшись, зашагал, по протоптанной в сугробах тропинке, прочь.