Delicate Wind: Очень Простые Мы. ищи себя всегда…

«Знаешь, я всегда смотрю этот фильм когда мне плохо, и он всегда помогает»! «Правда»? «Да, каждый раз открываешь в нем что-то новое, надо смотреть очень внимательно. Замечать все мелочи. Они важны, не забывай это. Может после первого просмотра не получится, но потом ты заметишь их в фильме».

Глядим на мелочи. Пропускаем сквозь себя, а в душе играет музыка фильма, истинно французская музыка. Такая романтичная. Простая и Сложная. Добрая и Злая. Покрывало которым мы укрылись, сползает с нас, но мы не замечаем, понемногу начиная видеть смысл кино. Люди шагают внутри кадров, что-то делают и действуют, и мы шагаем вместе с ними, открывая себя. Слепой старик в фильме, с проигрывателем виниловых дисков на трясущихся руках. Он, как и мир, так же слеп и вращается вокруг себя, в своем выдуманном действии не замечая настоящего.

Амели встречает этого старика, и он прозревает, мыслит и видит мир реальный. Она всех открывает, всех затормаживает, рвет ткань повседневности, прекращает нелепое вращение. Вот человек. ПРОООССТОО. Ч-е-л-о-в-е-к. Он каждый раз ходит по одной и той же улице, совершает одно и то же. Покупает курицу. Жарит ее. Ест. Смотрит телевизор. Каждый день деяние повторяется. Он не может выйти за рамки этого действия. А она Показывает ему, намекает, говорит – ведь ты нужен своей семье, ведь у тебя есть Сын – вспомни о нем! И он вдруг видит и город, и солнце и людей. Себя в витрине Магазина. Он жил внутри слишком долго. И его действие становится не приевшимся. Когда он добавляет в него иной смысл и созерцает мелочи.

А про старика поведаю подробнее – его, хотя он слеп все равно, она хватает за руку и ведет за собой по улицам. Рассказывает о том, что происходит вокруг. Вот это лавка старьевщика, вот этот месье …он уже десять лет продает колбасу… А эта тетушка… Цветочница. Она продает такие красивые розы!

(Щелчок. Кадр с одного зубца перескакивает на другой. Чуть медленней, чем раньше. Секундная тьма. Но вот – пленка жизни в нормальном ритме).

Старик прозрел! Свет. Солнце. Люди. И я тут тоже. МЫ все. Все перестают бегать по укатанным дорожкам житейских дел и находят свое призвание. Амели смеется, и мы смеемся. И с ней сейчас видим мир реальный, покрывало окончательно сползло и наши сердца полны света, яростного света, от которого даже больно. Целуемся и говорим слова любви, ни следа от спокойного равнодушного покоя, что овладел нами днем. Фильм кончается, и мы курим в тишине, мы так любим тишину. Ведь в ней мы слышим себя! Обнимаемся и засыпаем после бурной двухчасовой нежности тел……

«Я люблю тебя… Я тебя»! В наши глаза заглядывает свет звезд……

Но все, на сегодня хватит. Уже два часа ночи, а завтра на работу. Ставлю «Hooverphonic»и ложусь в постель, слушаю спокойный голос певицы. Мне тоже спокойно. Ощущаю запах ее волос на одеяле, кажется жасмин, и в центре груди становится тепло. Засыпаю с ее именем на губах. Кадр.

Снова пишу. Об ином дне? Да! Мы встаем, делаем завтрак, и, расположившись на полу, жадно поглощаем макароны с сосисками, обильно политыми дешевым майонезом. «Слушай, там еще остался вчерашний салат»? Лениво пережевывая макаронину и заглядывая ко мне в глаза, спрашивает Оля. «Да, щас принесу». Открывая старенький, еще советский дребезжун-холодильник, украшенный наклейками а-ля фильмы ужасов, Годзилла в обнимку с Фредди Меркьюри, (действительно, странное сочетание?), – я беру прозрачную миску с салатом и иду назад, по дороге поскальзываясь в лужице оставленной кошкой, никак не желающей ходить по своим делам куда следует. «Блин, чтоб она сдохла», взрываюсь я, еле поймав взлетевшую под потолок салатницу.

Уже немного взвинченный сажусь рядом с Олей, и молча накладываю салат ей на тарелку. Уничтожив еду, мы закуриваем и смотрим на грязные тарелки, их надо отнести на кухню. «Лаки, я помою», угадывает мое желание Оля и уходит на кухню, на прощание многозначительно подмигнув и указав взглядом на постель. Я опять раздеваюсь и растекаюсь усталым телом по смятым простыням, вслушиваясь в журчание крана вдали. Но вот он умолкает и скрипит дверь в ванной. Квартира наполняется смутным гулом, и чуть еле слышным свистом, это набирается ванная. Я слушаю эти звуки, пытаясь представить то, что сейчас делает Оля, и – улыбаюсь…

За окном шумит листва деревьев, глаза мои отмечают первые желтые пятна в ровном изумрудном цвете листьев, и я думаю над этим. Серые облака на небе раздвигаются, и в комнату входит солнце. Оно представлено в виде нескольких потоков света, и в этих потоках я вижу порхание мельчайших пылинок. Они медленно плавают там, сверкая и поворачиваясь вокруг оси и некоторые похожи на крохотных уточек. Вот одна проплывает мимо моего носа, вот другая.