Галина Маларёва: Стайка золотых рыбок

– Что-то она слишком спокойная для «угрюмой». – Лариса подозрительно фыркнула, кивнув в сторону видневшегося посреди реки длинного каменистого острова.

– Это она сейчас спокойная. – Слава подошел к берегу и подбросил ногой, лежавший у воды плоский камень. Тот со слабым плеском плюхнулся в воду, фонтаном рассыпав во все стороны поток мелких брызг. – Вы бы посмотрели, что здесь ранней весной творится, когда лед сходит. Здесь такой треск стоит, будто земля лопается на части. А уровень воды аж до первых домой доходит.

Студентки оглянулись на ровный ряд строений, стоявших на возвышении метрах в ста от них.

– Вообще-то далековато, – протянула Лариса и слегка коснулась, набежавшей на берег, прохладной волны.

– Вы еще порогов не видели, что ниже по реке. – Алексей указал вниз по течению, туда, где река, плавно изгибаясь вокруг возвышавшейся на правом берегу каменистой горы, уводила свои воды за мощную зелень тайги.

Слушая рассказы парней о том, как опасна и коварна может быть Тунгуска, сколько жертв и трагедий она принесла, по праву заслужив носить имя «угрюмой», под веселое журчание воды, девушки стояли и смотрели на прозрачные, бегущие наперегонки, волны. То и дело, резво обгоняя друг друга, спотыкаясь о разбросанные по дну камни, несущиеся вперед потоки воды, игриво подскакивали, выплевывая на ходу фонтанчики брызг, и затем весело бежали дальше.

Лениво растянувшимися под солнцем толстыми гусеницами, темнели на берегу перевернутые вверх дном лодки. Рядом с уходящим в воду длинным причалом дремали припаркованные моторки. Чуть нижу по течению недалеко от берега, безобразной громадой возвышалась над водой ржавая, полуразвалившаяся баржа.

– А что это за старая развалина? – Юля указала рукой в сторону ржавого пятна необычной формы, служившего когда-то речным транспортом.

– А, это баржа, – спокойно ответил Слава. – Здесь таких много. Раньше Тунгуска судоходной была, по ней все лес возили.

– А сейчас? – откликнулась Алина.

– А сейчас обмелела. – Слава глубоко вздохнул. – Говорят, что леса вырубают без меры, от этого экология ухудшается, реки мелеют. А баржи, что тогда затонули, так и остались здесь торчать над водой. Вот эта, например, – кивнул он в сторону чернеющей громадины, – даже и не знаю когда затонула.

– Но это же все ржавеет и в воду идет. – Алине живо представилась извилистая полоса реки, как изображают на карте, то там, то здесь утыканная полуразвалившимися ржавыми судами. – А убрать их никак нельзя?

– Кому это надо? – усмехнулся в ответ Алексей и пнул валявшийся под ногой камень. Тот пролетев несколько метров, звонко плюхнулся в воду, издав фонтан мелких брызг.

– А рыба-то у вас водится? – Лариса вдруг вспомнила, как на одном из собраний их бывшая командир отряда, неподдельно восхищалась какой-то маленькой рыбешкой, что якобы должна водиться в здешних водах.

– Конечно водится. Лещи там, караси, щуки… – удивленно протянул Слава, давая понять, что такая вещь как рыбалка, есть ни что иное, как неотъемлемая часть их таежной жизни. – А там на озерах, – он живо махнул рукой куда-то выше против течения реки, – и карпы есть, но они костлявые, – он слегка поморщился, представив костлявый скелет рыбы.

– А Галя нам про какую-то маленькую рыбешку говорила. – Юля тоже вспомнила Галин рассказ о несметных богатствах здешних мест, в список которых были зачислены так же шоколад и сгущенное молоко.

– Тугунок что ли? – весело выпалил Алексей. – Да он здесь везде. С ним и возни-то всего ничего. Поймаешь, подержишь минут пять в соленом рассоле и можно есть.

– Или на костре на палочках поджаришь, – воодушевленно подхватил Слава. – Если хотите, то можем вас как-нибудь на рыбалку взять.

– Ха, еще бы! Конечно хотим! – Тоном, исключающим малейшие возражения, подбоченившись, выпалила Лариса.

– Было бы классно! – улыбнулась Алина. – Я уже век как на рыбалке не была, разве что в детстве, когда на Байкал с палатками ездили.

– И я тоже не против, – поддержала Юля.

Прогулявшись немного вдоль берега реки, девушки со своими провожатыми свернули на первую попавшуюся улицу, ведущую вглубь деревни, и очутились у небольшой избушки с облупившейся надписью «Краеведческий музей» на покосившейся от старости двери. Рядом с домом, за низким заборчиком стояло невысокое треугольное сооружение, неряшливо сплетенное из пересохших прутьев с прилепленной на нем табличкой «Шалаш Шишкова». Такой хрупкий и обветшалый, казалось, он скорее походил на нелепую конструкцию их сухих веток, что порой дети мастерят, играя в казаки-разбойники, но никак не на жилое строение.