Некоторое время он лежал, не шевелясь и совершенно без единой мысли, чувствуя лишь как немеет тело и вселенский холод охватывает его. Мысли, действительно, не было ни единой, но вместе с холодом вползал ужас от неизбежного грядущего. Вселенная чудовищным монолитом опускалась на его хрупкую и ничтожную человеческую сущность, своими размерами и тяжестью парализуя даже мысли о сопротивлении. Затем, когда убийца распоясался вовсю, решив, что вестник уже полностью в его власти, он ударил оставшейся волной жизни по могильному холоду и вышиб его из тела почти полностью.
– Не надо так спешить, дорогая гостья, хозяин еще здесь, – пробормотал он, – еще я не покинул свое тело, так что, постой пока что за порогом. Никуда я от тебя не уйду, но сейчас ты поспешила.
Но погружение в Дуат? Дуат не имеет места, там нет времени, там все чуждо привычному миру живого человека. И именно сейчас самый подходящий момент для погружения в его пучины. Сейчас, когда он между миром живых и миром мертвых. Причем намного ближе ко второму.
Впрочем, выбора особого у него и нет. Нет никакого – вход запечатан и коридор завален. Путь свободен только в сторону бесконечности. Туда он и пойдет. Главное удержаться и не взглянуть на саркофаг. Все так же, как и у Орфея, за малым исключеньем – ему нельзя себя со стороны увидеть. Если он увидит в саркофаге свое тело, то все станет на свои места и исчезнет последняя надежда считать себя живым и последняя возможность вернуться в мир реальный.
Он сделал попытку встать, и она оказалась безуспешной. Он попытался шевельнуть рукой, и это у него не вышло. Не шевельнулся даже палец. Ужас медленно и вкрадчиво вползал в сознание, пытаясь обхватить его липкими щупальцами. Каменные боги смотрели с суровым осуждением на жалкое человеческое существо, не желающее входить в вечность.
Нет. Он действует неверно. Он пытается действовать телом, отключив разум, но это не битва с живым врагом, а сражение с безразличием смерти. Здесь будет все наоборот. Здесь бесполезны физические усилия, ибо он идет в мир духов, мир ирреальности. И едва он об этом подумал, как тут же поднялся из саркофага и подошел к обозначенной на стене гробницы ложной двери, противоположной от входа.
Главное не смотреть назад. Пусть то, что находится в саркофаге, останется тайной. Если он сможет пройти по тропам преисподней, то через тысячелетья найдут эту гробницу и саркофаг со сдвинутой крышкой и посчитают, что гробница ограблена, мумия уничтожена, а сокровища похищены. Может, и он будет стоять рядом, и слушать предположенья, скрывая улыбку.
А если останется в бездне Дуата, то еще больше предоставит хлопот потомкам своим истлевшим телом нестандартной внешности.
Теперь надобно открыть дверь из гробницы в преддверие потустороннего мира. Он вспомнил слова из тайного древнего папируса бога Тота:
– Глаз не всегда видит то, что есть
– Можно увидеть то, что говорят
– Можно увидеть написанное раньше
– Можно не увидеть то, что пред тобой.
– Глаз не всегда видит то, что есть
– Воспользуйся зрением ока Уаджат
– Для этого дано тебе твое сердце.
(текст заклинания подлинный)
Он провел по верхней кромке двери и пальцы его передали то, что почувствовали, и он произнес древнее заклинание:
– Делающий – делает, ползущий – ползет, тот, чье лицо сзади, – остерегается Великой двери.
(заклинание подлинное)
И Дуат открылся. Нет, не открылась дверь гробницы, просто явилось еще одно измерение ее пространства, и он увидел путь и приготовился сделать шаг.
Сзади послышалось мерзкое хихиканье, перемежающееся мерзейшим подвизгиваньем.
Вестник обернулся – павианам надоело изображать из себя безмолвные изваяния – они соскочили со своих пьедесталов и теперь прыгали по гробнице, скалили с издевательским видом длинные клыки и прочие зубы и верещали.
Наглые животные носились перед вестником и лезли настырно прямо в лицо, один вообще вспрыгнул ему на плечи и начал трепать за волосы, рассерженный несолидным загробным поведением хозяин гробницы, стянул нахала за шкирку и стукнул по голове кулаком.
Наглые обезьяны с воплями повыпрыгивали в ложную дверь гробницы и скрылись с глаз, но тут зашевелилось черное изваяние Упуата и глянуло на вестника, ощерив пасть, а по стенам поползли черные тени похожие, на жадные, тянущиеся к нему руки. Этого вестник терпеть не собирался и шагнул вслед за ускакавшими в вечность павианами.
И ступив на порог в мир ушедших, он услышал женский голос, прокричавший над ним.
Читать дальше