Ирина Резцова: Живи вместо меня

Сергей видел много несправедливости. В то же время он четко усвоил, что на войне нет истинной правды, ибо поступки формируются не по логике, а по ситуации. На его глазах покончил с собой его сослуживец. Хороший и озорной был парень Славка. Вспоминая его, Сергей понимал, что ошибки надо уметь переживать и исправлять. Славка был снайпером, убивал по приказу и был спокоен, понимая, что ликвидировал плохих парней. Но однажды он убил женщину. Убил по ошибке. Опять же выполнял приказ – ему коротко разъяснили, что женщина якобы была на вражеской стороне, доносчицей, снайпершей или кем-то там еще. Потом Славка понял, что его ошибка стоила двух маленьких сирот, которых он оставил без матери. Но было уже поздно. То ли нервы сдали, то ли совесть умудрилась остаться в нем, – Славка не выдержал. В этой истории появилась третья сиротинушка – Славкина дочь Анечка.

«Интересно, для кого – на войне как на войне?» – думал про себя Сергей в очередной раз, с грустью вспоминая товарища.

Надо сказать, что Сергею от такой службы тоже досталось – он был контужен.

Вернувшись домой, вчерашний солдат понял, что хромота не освобождает его от необходимости зарабатывать на жизнь. Поседевшая мать уже явно сдавала, прождав то одного сына, то второго, и сокрушалась, почему Бог не дал ей дочерей.

Сергею хотелось помочь матери и как можно быстрее адаптироваться к нормальной жизни. Да не тут-то было, работы в городе не оказалось совсем. Единственный заработок, который можно было реально иметь, так это небольшая выручка от продажи овощей на рынке или место специалиста по блату в каком-нибудь БТИ. Однако помидоров его семья не выращивала, нужных связей в БТИ тоже не имелось.

Спустя два месяца он случайно увидел объявление в газете, что требуется сторож. Правда, куда именно, в заметке не указывалось. Сергей позвонил. Оказалось, сторожить предстояло не живых людей и даже не ценности.

В конце концов, нужно бояться живых людей, а не мертвых. Случаи, когда жизнь выбирает за тебя, бывают чаще и, как правило, не в самый лучший момент. И Сергей согласился.

В подробности мать он посвящать не стал. Вернее, то, что он устроился на работу, Анна Валерьевна знала, но, где именно – даже не подозревала. Мало ли, сколько в городе продуктовых магазинов. Тем более, сына своего она будет видеть часто – рабочий график оказался сутки через трое. Гриша, узнав о необычной работе своего младшего брата, лишь усмехнулся и сказал, что на дежурстве можно спокойно поспать, кто ж воровать будет?

Вот так и началась трудовая деятельность Сергея. Работа спокойная, есть телевизор, диван, чайник, обеденный стол и холодильник. Гостиница, одним словом.

Правда, за стеной – хоть фильм с привидениями снимай. Но это не самое страшное, что видел Сергей. На войне все было по-настоящему, без привидений.

Трудовые будни не были обременительными. Сергей иногда ухаживал за могилами, следил, чтобы возле калитки или ворот не было попрошаек, которые во время мусульманских праздников делали свой бизнес. Зачастую верующие посетители давали мелочь, которая впоследствии превращалась в неплохой заработок. Сергей этот бизнес считал кощунственным. Ему думалось, что милостыня на чужом горе не есть благотворительность. Разумеется, совсем выгнать попрошаек он не мог, так как это могло осуждаться местным мусульманским духовенством или администрацией кладбища. Но зато можно было пойти на хитрость – открыть настежь ворота, чтобы была возможность родственникам пройти беспрепятственно к умершим. Хотя главным было вовсе не это.

С каждым дежурством Сергей привыкал к работе, иногда даже казалось, что кладбище – само по себе безобидное место. Как ни странно, здесь жизнь оценивается как-то извне, как будто душа немного возвышается над тобой и смотрит в бинокль на твои события и поступки. Здесь жизнь казалась Сергею проще, отношения между людьми – понятнее. Узкая асфальтированная дорожка под открытым июльским небом, на котором то и дело появлялись и исчезали мелкие звезды, по вечерам, казалось, вела куда-то вверх. Сергей любил здешние августовские ночи, когда по коже проходило тепло, покусывали комары, а на небе расстилался звездный ковер и полумесяц. Бывало, в детстве, он залезал на крышу бабушкиного дома и долго-долго смотрел на луну, освещающую дремучий лес. Лес имел свой особый черный цвет, от которого становилось не по себе. Хотя бояться, в принципе, было нечего. Впрочем, детство было далеко, небо осталось.