Елена Бурунова: Атлантида. Ветер перемен

Размышления потихоньку привели его разум к Атии. В храмовой пирамиде императрица как-то подозрительно посмотрела на него. В холодном взгляде любовник разглядел недоверие к его персоне. Неужто чёрная кошка, в лице орущей Юноны, пробежала между ними. Сегодня ночью Назир Синху не спать на императорской постели. Провинился, дружок! Исправляй…

Когда пьяного Мараджия втащили в кабинет, первый советник готов был порвать на части любого, настолько он был зол. Но, увидев среди стражников Сааха, его гнев поостыл. Приказав всем удалиться, кроме сына, Назир Синх подошёл к капитану. Таким пьяным бывшего личного телохранителя принца он ещё никогда не видел. С нескрываемым удивлением советник рассматривал Мараджия. Тот, валяясь на полу, был в отключке. Вот тебе – сын благородного вельможи из потомственных военных.

– Где это он так? – Не отводя глаз от Мараджия, спросил Назир Синх.

– С Торасом в заброшенной башне пили. – Улыбаясь, ответил Саах. – Там давно никто не шастает, поэтому не сразу нашли.

– Вот засранец! Ну, и как мне теперь с ним разговаривать? Он же и промычать, не способен! Не то, что членораздельно изъясняться! – Закричал советник.

– Да ладно, делов – то! Ну, надрался, с кем не бывает. Окатить холодной водой, мигом отрезвеет! – С иронией в голосе посоветовал Саах, сам не раз таким способом приводил себя в порядок после весёлых застолий.

– Поможет? – Уже растерянно спрашивал советник.

– Мне помогало. – Заверил сын.

Рабы принесли холодную воду и вылили на капитана. Тот, резко вскочил на колени и завопил, хватаясь за меч:

– Что! Кто посмел? Убью! – Шаря на поясе, где должно было висеть оружие, он не щупал даже ремня. А когда поднял голову, щурясь, рассмотрел два самых ненавистных лица. Этих людей Мараджию не хотелось видеть даже в кошмаре.

А самая противная рожа ещё и заговорила:

– Ну, что пришёл в себя, о, благородный из благороднейших? – Не скрывая сарказма в голосе, спросил Саах.

– Твоя слащавая улыбка, заставила протрезветь. – Пробубнил недовольно Мараджий.

– Так значит, моя улыбка так на тебя подействовала, а не ледяная водица? – Продолжал в том же духе Саах. – А я и не знал, что так отрезвляюще на тебя действую. Вот почему ты со мною никогда не пьёшь? Польщён! Не будь меня спился бы, а Мараджий?

– Скорее после общения с тобою, хочется напиться! – Попытался достойно ответить капитан.

В такую дружественную перебранку вмешался Назир Синх. Ему нисколько не хотелось слушать не относящийся к делу разговоры. Наклонившись над Мараджием, он тихо спросил:

– Где принц?

Не понимая вопроса, капитан сдвинул брови и осел на пол. Вроде бы принц в храме, неужели пока они со старым товарищем заливали горе в башне, что-то случилось. А может они напившись, натворили дел. Напрягая извилины, которые ещё пытались работать после литров выпитого вина, Мараджий стал вспоминать, что делал. Правда, из памяти вырывалась только одна картина бутылка, дно кубка и заново бутылка, дно кубка. Помотав головой, дышащий перегаром, чуть внятно промычал:

– Арий в храме.

– В каком? – Тут же последовал новый ещё более непонятный вопрос.

– В главном. – Переведя опухшие глаза на Сааха, Мараджий прошептал. – Мы с Торосом, что-то сделали?

– Причём здесь Торос? – Не выдержав, закричал первый советник. – Ты точно видел, как принца раздавил слон или …?

Поняв наконец, что от него хотят, капитан выдохнул с облегчением. От такого дыхания Назир Синх прижал край тоги к лицу, скорчив гримасу отвращения. Запах заставил Его Светлость отойти на несколько шагов назад. А вот Сааху напротив захотелось выпить. Давно он не расслаблялся. Дворцовые интриги немного нарушили его привычный уклад жизни.

– Я уже клялся вам, что Арий мёртв. Если этого не достаточно, заберите мою жизнь. Я сам видел, как слон, скинув принца. Убегая, наступил ему на голову. Даю слово чести, это правда.

Зная слабости Мараджия Назир Синх надавил на самое дорогое. После таких доказательств ему будет поспокойнее.

– Ты поклянись честью своего отца. – Всё ещё с недоверием в голосе потребовал советник.

Такую клятву он не очень-то охотно давал. Отец для Мараджия был идеалом чести и благородства. Чувствуя вину перед праведностью родителя, погрязшей в интригах и предательстве сыночек понимал серьёзность данной клятвы. Смущала только честь отца, как разменная монета в таком гнусном предательстве императорской семьи. Если бы бывалый вояка узнал, в каких целях использует его доброе имя, сгорел бы от стыда. Но тут видать придётся произнести её снова. Капитан был уверен в своей правоте. Зрение его никогда не подводило и он отчётливо видел из укрытия гибель принца. С трудом поднявшись, он выпрямился и почти торжественно заговорил: