Валентина посмотрела на дочь. На маленьком изможденном личике остались огромные каре-зеленые глаза, которые не по-детски с грустью смотрели на мать.
– Доктор, прошу Вас, сделайте что-нибудь. Я не могу больше так. Я не хочу видеть, как мой ребенок медленно умирает, – плакала Валентина.
– Что вы тут истерику закатили, мамаша. Ребенок слабый. Шансов на то, что девочка выживет очень мало. Мы делаем преднизалон. Ставим в голову, потому что больше некуда. Надейтесь, мамаша, – высокомерно произнесла заведующая и направилась к выходу. – А лучше напишите «отказную» и возвращайтесь домой к мужу. Вы молода, у Вас еще будут дети, – смягчилась она, прощаясь с Валей.
Валентине так хотелось выкрикнуть что-нибудь обидное ей вслед или плюнуть. Эта женщина унизила ее и ребенка, которого уже похоронили.
– Халда, она и есть халда. Не расстраивайся, дочь, – успокаивала Валентину мать Вера Ивановна. – Если Бог дал жизнь, значит выживет.
– Мам, какой Бог? У нас двадцатый век на дворе, семьдесят первый год. Ты смотри больше нигде такого не ляпни, а то меня из комсомола выгонят.
– Комсомолка ты моя, – вздохнула Вера Ивановна. – Твой опять сегодня дома не ночевал. Может врачиха права, возвращалась бы ты домой. А то не будет у тебя ни ребенка, ни мужа, – «пилила» она дочь.
– Месяц не мог потерпеть, не нагулялся кот мартовский. Пусть гуляет на все четыре стороны, – ответила с гневом Валя.
– Да что ты такое говоришь, Валя. В наше время «брошенка», да еще и с ребенком никому не нужна. Пойду в Горком комсомола, пусть повлияют на Митьку твоего.
– Иди с ним хоть куда, – огрызнулась Валентина. – Сама выдала меня за этого идиота. Видите ли, Дмитрий Иванович начальник большой, самая лучшая партия для меня. И что? Что ты добилась? Мы с ним чужие люди и никогда своими не станем.
– Тьфу ты, – разозлилась Вера Ивановна. – Я ей как лучше, а она меня лицом в грязь. Притретесь, ничего с вами не будет. Тысячи, а может миллионы советских семей так живут, я так прожила. И жива, как видишь.
– А я не хочу так жить. С измены семейную жизнь не начинают. Он предал меня и дочь. Выдумал, что она не похожа ни на меня, ни на него. Как так можно, мам?
– Пусть. Попрыгает, попрыгает и на том же месте сядет. Если Анечка выживет примет ее как миленький, – успокоила Вера Ивановна свою дочь.
– Разведусь все равно. Не люблю его. Он для меня постыл, мам.
– Будешь куковать одна? Ждать своей любви так сказать, принца на белом коне. Так можно всю жизнь прождать. Поживи годик-второй с Дмитрием, присмотрись к нему. У него большое будущее, дочка. А не понравится, иль подвернется, кто подходящий, уйдешь, и люди не осудят и поймут.
– Хорошо, будь, по-твоему. Для меня теперь смысл жизни в дочке моей, Анечке. А без любви прожить можно, ты права. Сыты, одеты, что еще нужно?
– Вот и правильно, – обрадовалась мать решению дочери. – Мужик, он и есть мужик. Главное, чтобы отметка в паспорте была, что он твой муж. Обеспечивает, кормит, выпивает по праздникам, а все остальное не важно. Будь умницей. Я пойду, – попрощалась Вера Ивановна с дочерью и ушла.
Противостояние
Ночью Анне стало хуже, и ее перевели в реанимацию. Валентина видела, как девочка хрипела, и жизненные силы уходили из ее маленького тельца. От многочисленных бессонных ночей у Валентины кружилась голова. Она не могла съесть ни корки хлеба. Пила только воду, так как почему-то все время хотелось пить. В голове кружилась навязчивая мысль – помолиться.
– Не умею. Никто не учил этому. Я комсомолка и атеистка, – отвечала она в мыслях себе или кому-то, кто внушал ей эту мысль.
Зашел дежурный врач и предложил поспать.
– Не пойду. Я здесь как-нибудь устроюсь, – стала сопротивляться Валя.
– Валентина, Вы ничем уже не поможете своей дочери. Вам еще понадобятся силы, поверьте, – произнес врач и проводил ее за дверь.
Валя спустилась в приемный покой и присела на кушетку.
– Бог, если Ты действительно есть на небе или на земле, помоги моей дочери выжить. Помоги, дай силы мне и моему ребенку, – отчаянно стала молиться в мыслях Валя.
Она поняла, что эта ночь будет решающей для нее и для дочери.
– Врачи не верят, а я верю, что моя девочка выживет, и со скрежетом в сердце принимаю Тебя, Бог. Не дай мне усомниться в том, что Ты есть на этом свете.
С этими словами Валя прилегла на кушетке и моментально провалилась куда-то глубоко в пропасть. Она очутилась в темноте, ее шаги отдавались у нее в ушах. Валя поняла, что идет по длинному коридору с множеством закрытых дверей. Вдруг одна из них распахнулась, и она вошла в ярко освещенную комнату. В комнате было всего два предмета стул и огромных размеров сундук. Валя села на стул и стала разглядывать красивый резной сундук, украшенный разноцветными камнями.
Читать дальше