Ирина Никольская - Игра

– Иди, работай.

С облегчением прикрыл глаза, когда Лила вышла, довольно громко хлопнув дверью. Внутри нарастал гнев, поднимался волной из самого сердца, заполнял голову, блокируя рассудок.

– Как смеет она так обращаться с ним, с мужчиной! Открыто смотреть в глаза, задирать подбородок, хлопать дверью. Девушки, воспитанные в индийских традициях ведут себя иначе. Именно поэтому он не женился, там, в Европе.

Пять лет учебы в престижном университете и – ничего серьезного. Легкие увлечения ни к чему не обязывали, зато он досконально узнал англичанок. В университетской среде пользовался популярностью – красавец. Немного смуглая кожа придавала ему особый шарм. За глаза его называли Махараджа. Все знали, что он богат и знатен.

Самрат перебирал. С одними просто дружил, других узнавал поближе. И чем больше узнавал, тем сильнее его тянуло назад, в Индию. Его не прельщали европейский лоск и свободные отношения. Все годы учебы скучал по дому. Представлял свою будущую жизнь в Дели: шикарный родительский особняк, балкон, увитый плющом и цветами. Вот он пьет утренний кофе, рядом молодая жена: услужливая, покорная, похожая на его мать – любящая, нежная.

Снова закрыл глаза. Воспоминания о родителях приносили боль, он старался не думать о них, прогонял мысли. Но память никуда не делась, затаилась в самом сердце, и теперь обрушилась на него лавиной.

Самрат родился в Дели. Всегда знал, что принадлежит к богатому знатному роду. Купался в любви и заботе. Он был поздним единственным ребенком. Родители, бабушки и дедушки души в нем не чаяли. Ходил в элитную английскую школу, играл в футбол. Вечерами бабушка рассказывала ему старинные легенды. Совсем о древних временах. Говорила, что предки его пришли откуда-то с Севера. Из поколения в поколение передавался в семье перстень с огромным сапфиром – свидетель их древнего рода. Самрат смотрел сквозь камень на солнце. Внутри играли голубые искры, похожие на цвет океана. С детства он проводил каникулы на ГОА, отдыхал в родовом поместье, катался на отцовской яхте. Любил океан, вглядывался в самую глубину, лучи солнца тонули, превращались в синие всполохи.

Пытался представить, как выглядели его далекие предки. Высокие, светлые, голубоглазые. Не верил бабушке, но перстень-то – вот он!

Лила появилась в их доме, вместе со своей тетей – новой прислугой. Мать разрешила горничной приводить с собой маленькую племянницу. Самрату, тогда, было двенадцать, и он не обращал внимания на худенькую замарашку. Зато, все остальные полюбили маленькую проказницу. С утра до вечера звучал в доме ее смех. Она придумывала новые забавные игры, вовлекая в них всех домочадцев. Самрат морщился, спрашивал бабушку:

– Почему она такая шумная?

– Просто – такой веселый человечек. Посмотри, девочка сирота, у нее никого нет, кроме тети. Она не помнит погибших родителей. Но, какая она веселая. Дарит радость всем окружающим. И имя у нее под стать Лила – значит «игра». Красивая, беленькая. Никогда не видела такой белой кожи у индианок.

Самрат ревновал. Как бабушка может хвалить кого-то кроме него! Как может восхищаться этой пигалицей. Ну, да кожа белая, красивые карие глаза, но все равно – противная лохматая обезьяна. Кричал девчонке обиженно:

– Манки, убегал в свою комнату.

Мать опекала малышку, всегда мечтала иметь дочку. Самрат, больше, никогда не видел Лилу лохматой в неопрятной одежде. Девочка взрослела, ходила в школу, помогала тете наводить порядок в доме. Однажды, тетя приболела и Самрат попросил, нет потребовал:

– Манки, убери мою комнату, нечего прохлаждаться здесь.

– Сам уберешь, не маленький, – Лила уставилась ему прямо в глаза, нисколько не смущаясь.

Самрат давно перестал замечать это бесплатное приложение к прислуге. Сейчас присмотрелся. Девчонка – то подросла. Превратилась в молоденькую девушку. Ей, наверное, 12 уже. Точно! Ему через неделю восемнадцать, она на шесть лет моложе. Тоненькая, нескладная какая-то. Волосы заплетены в толстую косу. На бледном лице горят карие глаза. Непримиримо горят. Вызов? Ему вызов! Ха-ха!

– А, что тебе еще здесь делать? Не хочешь убирать – пошла вон, махнул небрежно в сторону двери.

Ждал, вот сейчас попросит прощения, возьмется за тряпку.

Подняла голову, в глазах тоска какая-то и затаенная обида. Все это быстро промелькнуло, может быть даже, показалось ему. Теперь – только ярость, гордость и задранный подбородок. Сняла молча фартук, кинула ему в лицо, пошла к двери.