Вера Колочкова - Семья мадам Тюссо

Кстати, надо еще принять, пока Лена не проснулась. И от бутерброда немного осталось, на закуску хватит.

И пора детям звонить, сообщать грустную весть про маму. Как там врачиха давеча сказанула? Пусть дети решают? Пусть обеспечивают маме организованный уход? Маме руки нужны более надежные, чем у мужа-алкоголика? Ну-ну…

И кому позвонить в первую очередь? Сыну, пожалуй. Юлику…

Он привык ненавидеть себя в зеркале по утрам. Свою одутловатую рожу с прожилками капилляров, бледные, далеко пробравшиеся залысины, мутный нездоровый взгляд когда-то ярких голубых глаз. И пусть не лгут всякого рода человеколюбцы, утверждающие, что человек может и должен любить себя такого, какой он есть. Все это ерунда и дешевый призыв к самообману. Никто не хочет быть обманутым, даже с лукавой приставкой «само». Это, наверное, великий поэт Пушкин сбил с толку своим «я сам обманываться рад», вот и подхватили.

Но он-то не Пушкин… И не оптимист… Что позволено Пушкину, не может быть отнесено к серому бесталанному человечку Юлику Тюрину, которому за сорок перевалило, а он из «Юлика» так и не выбрался и никем не стал. Даже Юлианом, на худой конец.

Он оттянул пальцами нижние веки, поводил глазами туда-сюда, снова вздохнул. Да уж… Надо больше овощей есть. И пить кефир на ночь. Хотя… Какие овощи, какой кефир?.. Поздно, батенька, пить боржоми, когда почки отказали. Когда жизнь проходит никак и уходит в никуда.

— Юлик, ты где? В ванной? Чего ты там застрял, иди быстрее сюда!

О, вот она, жизнь, которая проходит никак и уходит в никуда. Напомнила о себе голосом жены Ольги.

Какой у нее визгливый голос, однако… Недавно проснулась, а голос уже с нервической претензией. Ну задержался человек в ванной… Что, нельзя? Или у нас посещение санузлов числится по расписанию?

— Юлик! Сколько тебя можно звать! Иди быстрее, тебя отец к телефону требует, ну?!

А это уже что-то новенькое, однако. Отец требует. Словосочетание в отношении отца неприемлемое, слух режет. Понятно, когда мама требует, но отец… Или Ольга перепутала?

Юлик вышел из ванной, и она сунула ему телефон в ладонь так быстро, будто он жег ей пальцы. И на лице изобразила что-то вроде нетерпеливой брезгливости.

Не любишь моих родственников, дорогая жена, ой, не любишь…

— Да, папа, это я… Да, доброе утро… Что у вас там?

И сам услышал, как отчетливо проступило в голосе отторжение — не лучше, чем у Ольги, — накрыло собой сыновний долг. Сначала испугался, потом сознание привычно взъярилось, будто его за веревочку дернули — какой, к лешему, долг! Ничего он им не должен! Долг — это когда через душу и сердце свою тревогу за родителей пропускаешь, как электрический разряд, а его даже малой искрой не торкнуло. Ну, что делать, если не торкнуло! Как есть, так и есть…

— Сынок, мама сегодня встать не смогла. Ноги совсем отказали. Она больше не сможет самостоятельно передвигаться, сынок. Даже по квартире.

— Понятно… И что теперь делать, пап? Я как-то могу решить эту проблему?

— Нет… Нет, конечно. Ты не злись, Юлик.

— Да не злюсь я, с чего ты взял!

— По голосу слышу, что злишься.

— Нет, папа, не злюсь. Просто растерялся от твоих новостей. А врача вызывали? Эту, как ее?.. Соседку по лестничной клетке? Она вроде назначала маме какое-то лечение?

— Она приходила, Юлик. Сказала, что больше маме ничем нельзя помочь, уже все методы испробованы.

— Что значит, нельзя помочь? Врач, и такое говорит? Да как она может!

— Она хороший врач, Юлик. И мама ее хвалила. Она действительно делала, что могла. Мама же долго лечилась.

— Да понятно, понятно. И что эта «хороший врач» еще говорит? Что, что теперь делать-то?

— Она говорит, надо принимать реальность и что-то решать.

— А что тут можно решать, я не понимаю? И в каком смысле — решать?

— В смысле ухода за мамой. Так и сказала — зовите детей, решайте. Вам, говорит, Елена Максимовна, нужен организованный и постоянный уход, у вас, мол, семья есть.

— Надо же, какая умная… Какие ценные указания дает…

— Юлик, ты приедешь?

— Приеду, куда ж я денусь.

— А когда?

— Не знаю, пап. Может быть, вечером.

— А почему вечером? Сегодня же суббота.

— Да, суббота. И что? У меня по субботам никаких дел нет, по-твоему?

— Хорошо, как знаешь, вечером так вечером. Только… Мама спит сейчас… Когда проснется, обязательно спрашивать начнет, звонил я тебе или нет… И что я ей скажу? Что ты приедешь, когда все дела переделаешь?

— Пап, ты шантажируешь меня, что ли?