Игорь Кабаретье - Сентиментальное путешествие из Парижа в Венецию и обратно. Паломники страсти

– Ах! Считаете ли Вы такое возможным…?

– Возможным… Да… поскольку никогда ничего не известно заранее!

– Хорошо, посмотрим…

***

На следующий день, когда Флош снова навестила Этри, она выглядела немного обеспокоенной, и тут же спросила её:

– Вы уже получили ответ от вашей подруги Фанни относительно наших будущих комнат и гостиницы?

– Нет.

– Дело в том… что я всю ночь размышляла над этой проблемой. Мне кажется, что мы вполне могли бы остановиться в маленькой семейной гостинице… с пансионом, очень простым, дешёвым пансионом швейцарского типа. Так как в итоге вся эта роскошь, вид из комнаты (который необходим лишь только в том случае, если только больше делать нечего, кроме как в окно смотреть), и бурная жизнь большого отеля… к чему она нам? Я предпочитаю урезать расходы и на эти деньги купить себе красивый горшок… у меня страсть к горшкам, как вы знаете… или к каким-нибудь симпатичным безделушкам, которые мы можем сохранить навсегда, на всю жизнь.

– Но… а как же тогда ваша симпатия Ольтмар? – намекнула ей без обиняков Этри.

– О! На самом деле, я смеюсь над своими страстями… Это—как раз то, о чём я сама с собой разговаривала этой ночью. Порядок и экономия прежде всего!… Я хотела также у вас спросить… не собираетесь ли вы… не хотите ли вы посмеяться надо мной, если я снова буду с вами откровенна?

– О чём это вы, моя бедная Флош?

– Вам же известно о моей маленькой жёлтой сумке, которую я ласково называю мопсом, потому что кожа на ней, как на этой пухлой смешной собачке, уже лопается от количества любовных писем, которые мне написали мои воздыхатели, превратив её в этакий кожаный бочонок… Я хотела бы взять её с собой в наше путешествие.

Этри немедля взорвалась, как этот самый злобный мопс.

– Везти с собой мопса, набитого любовными письмами, чтобы подшучивать над ними в Италии! Да у вас едва ли хватит времени на это! Это – сущее ребячество!

– Дело, в том, что… Я ещё никогда в жизни не расставалась с ними…

– Поверьте мне, что всё в нашей жизни когда-нибудь происходит в первый раз! А то, что происходит с вами – это рабство! Потом вы будете злиться, что не положили в чемодан лишнюю пару ботинок, и в тоже время вы собираетесь взять с собой вашего монстра Мопса, который весит, по крайней мере, килограммов десять! Ах! Я могу вам сказать кое-что ещё! Вы вполне можете потерять вашего мопса на вокзале, и что тогда…? Понимаете ли вы, что это вас «не-поп-ра-ви-мо ском-про-ме-ти-ру-ет»!

Этри произнесла эту пафосную фразу: «непоправимо скомпрометирует», чтобы испугать Флош, так как не было ничего более банального, чем этот сентиментальный груз, от которого она никогда не сможет избавиться, бедные письма, удручающие своей незначительностью, сентиментальное бремя, написанное на толстой английской бумаге, на которой, элегантные мужчины принимают или отказываются, по обыкновению, от приглашения поужинать.

Между тем, в конце концов, дошло до того, что агенты Кука им вручили билеты, разделив их и уложив в маленькие бумажники с фирменным клеймом этой знаменитой компании «Cook and C°», гарантирующей предоставление необходимого в путешествии определённого набора радостей и удовольствий.

Когда, вечером, снова объединившись дома у Этри под мягким светом зелёного абажура лампы, они разложили свои последние покупки, вуали, перчатки, записные блокнотики и сумочки для золотистых сирийский губок, Флош вновь заговорила о своих огромных тратах на новый большой чемодан:

– Я его купила, в конце концов, у Деви. Но вначале мне пришлось обойти все магазины в городе, чтобы узнать цены на этот эксклюзивный товар. О! Мне пришлось израсходовать для этого шесть франков на фиакр, прежде чем я нашла этот прекрасный чемодан у этого грязного еврея! Но это – великолепная вещь, мой чемодан! Деви за него просил 95 франков, но я сумела сбить цену до шестидесяти, потому что он «делал витрину», как говорят, и выгорал на солнце под стеклом витрины. И он не из свиной кожи, а коровьей… и радужного цвета… наверное, из-за солнечных лучей.

Наступил вечер отправления. Этри, поставив свою сумку в «первом классе», шла по длинному коридору поезда в поисках своей подруги, когда заметила в одном купе, выглядевшем, как чёрное логово медведя из-за полностью опущенных черных штор, неясный силуэт дамы, неподвижно сидящей в окружении многочисленных пакетов. Это была Флош собственной персоной.

– Ах! Вот и вы, наконец! – Сказала она тихим гнусавым голосом, словно сообщала страшную тайну. – Вы видите, я всё пронесла, сохранила и разместила. Это было совсем непросто… окружающие нас люди всего боятся… они не понимают того, что происходит… принимают мои пакеты за лекарства для больных и боятся подходить к моему купе.