Натали Давыдова: Точка невозврата

Казалось, прощаться с когда-то неприметным, тихим парнем, пришел весь город. Хоронили Володьку в милицейской форме.

Среди множества венков от родных, близких и друзей, у стены стоял венок от Николая. Он не смог сам приехать и проститься с другом, но по его просьбе, отдав последнюю дань памяти, венок принес его отец. Даже через такое расстояние, разделявшее двух друзей, чувствовалось незримое присутствие Николая. Душой он был в этот день рядом и прощался с трагически погибшим другом…

«Как и для чего жить? Почему судьба так обошлась с Володькой?» – мысли не давали покоя, выворачивали душу, как будто пытаясь сломить волю Николая. Не сломили – выстоял…

На следующее утро он сообщил Любе, что идет воевать по контракту.

В его жизни появились новые страницы… Страшные, наполненные кровью, войной, гибелью друзей. Чечня… Израиль…

На столе непочатая бутылка вина, любимый салат из морепродуктов и фрукты. «Как хорошо, что я до сих пор могу смотреть в эти глаза… Которые столько плакали из-за меня… Господи, сколько же в ней сил, любви и веры в меня… …Люба, Люба… Жаль конечно, что детей нет… Все откладывали, наверное пора уже и обзавестись парочкой оболтусов. Всё-таки 35 стукнуло… Немного, но на висках седина…» – Николай легким движением усадил себе Любу на колени, зарывшись лицом, вдохнул аромат волос. Такой родной, любимый аромат… «Хорошая идея отпраздновать день рождения вдвоем…» – мелькнула мысль.

– Как же я люблю тебя, Люб… Спасибо, что ты у меня есть!

– А ты точно уже никуда не уедешь? – поинтересовалась Люба, повернувшись и глядя прямо в глаза Николая, своим зеленым омутом.

– Нет, обещаю! – и он вновь привлек ее к себе.

Вечерний воздух наполнился долгожданной прохладой. Палящее солнце зашло за горизонт.

– Выйду, подышу свежим воздухом, – сказал Николай, целуя Любу в щеку, – ты точно не хочешь со мной прогуляться?

– Нет, сходи сам, мне нужно доделать кое что по дому, завтра не будет времени, едем к моим. – отпивая на ходу глоток чая, Люба продолжила готовить ужин.

Тишина. «Как хорошо все-таки дома…» – думал Николай, глядя на видневшуюся тень Любы, мелькнувшую в окне, прикуривая сигарету.

Внезапный крик нарушил идиллию тихого вечера. Где-то невдалеке кричала девушка. Думать было некогда, Николай перемахнул через живую изгородь веток, слегка оцарапав, кисть. «Дыхание… Уже не такое легкое, как в 20 лет, но пока не подводило». – подумал он, в считанные минуты, оказавшись рядом с аллеей, где виднелись три силуэта. Эта часть аллеи была наименее освещена и обычно люди старались как можно быстрее миновать её в темное время суток. Один мужчина крепко держал девушку сзади, второй подошел в плотную и явно намеревался не поговорить с ней – Николай увидел сверкнувшее лезвие ножа. Сказалась военная выучка – и он успел выбить нож из рук нападающего, повернулся к девушке и ударив второго мужчину, буквально вырвал её из его рук. Внезапная жгучая боль обожгла спину… Николай развернулся и ударил нападавшего кулаком. Девушка громко кричала на иврите. Заслышав сирену подъезжающего полицейского автомобиля, преступники решили ретироваться.

– Нож прошел в двух сантиметрах от сердца. Большая потеря крови, состояние тяжелое, но мы делаем все возможное. – сообщил Любе врач.

«Господи, неужели, пройдя две войны, ему суждено погибнуть от ножа, в двухсот метрах от дома?» – слёзы застилали глаза, еще молодой, любящей женщины.

Утренний кофе наполнял комнату ароматом, вытесняя запах свежесрезанных веток сирени, благоухающих все утро. А на мониторе моего ноутбука заморгало сообщение: «Привет. Я ЖИВ!» от контакта с именем Николай.

Еще стояли, не убраны бледно-золотые поля. Хлебоуборочная пора только начиналась. Запах свежескирдованного сена дурманил иллюзией свободы. Свободы от городской суеты, от житейских проблем, избавляя от принятия сиюминутных решений.

Тяжеловесный МАЗ послушно шел рядом с зерноуборочной машиной, щедро наполняющей его кузов золотом Казахских степей. Третье лето Борис проводил за баранкой, предпочитая полевой стан, размеренной жизни красивого зеленого провинциального города. И только на один выходной возвращался в объятия узких улиц на окраине города, чтобы прикоснуться к родным губам, зарыться в копну каштановых волос лицом и прошептать: «Как же я соскучился, Нинуль.» Аромат свежесваренного борща наполнял дом, призывно маня всех к столу.