Михаил Курсеев - Мир спасёт любовь. Фантастический приключенческий роман

– Боцман, ты можешь меня сразу убить, но пока не будет принц на свободе и не войдёт на свой корабль, я даже говорить с тобой не буду, и помогать преступникам не буду. Я офицер, честь и совесть для меня дороже золота и жизни, разговор окончен, – ответил помощник капитана

– Ладно, посмотрим, – загадочно ответил боцман и удалился, он очень спешил убраться поскорее с этого острова, который вселял в него нехорошие предчувствия.

– Отдать концы, поднять трап, – прозвучал громко голос боцмана. Шестерым матросам на вахте он начал давать команды по управлению парусами, сам встал к штурвалу. Матросы послушно носились по палубе, пытаясь повернуть парус в нужном направлении, боцман крутил штурвалом. Корабль дёрнулся и пополз боком, цепляясь за прибрежную плиту, издавая громкий скрежет, потом начало разворачивать корму, а не нос, как требовалось, манёвры получались неудачные. Матросы все в мыле метались туда-сюда больше часа, пока с риском разбить судно о прибрежные камни, боцману удалось вывести его из лагуны в открытое море.

Но и там, на просторе тоже начались проблемы, как только пытались добавить парусов, судно начинало устрашающе крениться на бок, угрожая опрокинуться. Лихорадочно вращая штурвалом, боцман выравнивал судно, но при этом оно разворачивалось, и оказывалось не в том направлении, как было нужно. Корвет долго крутился на месте, то плыл не туда, куда хотел капитан самозванец, но от таинственного острова медленно, но неизбежно удалялся.

В какой стороне находится Америка, боцман не имел даже малейшего представления, он не знал, что надо выйти в океан и пересечь его. Он не знал, что это совсем другой материк, а не другой берег их Синего моря. В его воображении это был огромный остров, находящийся где-то далеко, но в Синем море, по которому они сейчас плыли, и он надеялся, что до этой желанной Америки ходу не более недели. Боцман надеялся заставить измором голода вынудить помощника капитана помогать ему, но тот повторял неизменно одно: – Я офицер, честь и совесть для меня дороже жизни и золота тем более. Гореть тебе в аду, боцман, за твои злодеяния.

Всю ночь демон потешался над своими жертвами, упиваясь своею победой, когда те покидали лагуну он и не думал им препятствовать. Они были опустошены, он выкачал из них почти всю энергию зла, но он знал, что очень скоро их собственная жадность снова сделает своё дело и они наполнятся злом сполна. Теперь, где бы они не находились, он будут служить ему верой и правдой, будут источниками энергии зла до конца дней своих.

Пришла долгожданная пора встретиться и с принцем, как известно он не мог убить его, так как душа принца принадлежала Богу, но он мог его превратить в гнома, заточить здесь на острове и наслаждаться его мучениями.

Демон редко покидал своё убежище, но это был исключительный случай и он предстал перед привязанным к дереву принцем во всей своей красе. Им посланникам чёрных сил, как впрочем, и посланникам белых сил, по законам вселенной, было запрещено представать перед взором людей, за исключением исключительных случаев. Наверно, поэтому люди и не видели этих посланников, а их облик представляли из описаний в мифах и легендах. Но эти образы в мифах и легендах рисовали люди, и эти описания были очень схожи, значит можно сделать вывод, что люди видели иногда посланников и белых сил, и чёрных сил. Первых они называли ангелами, а последних – демонами. Вот и сейчас демон посчитал, что настал тот исключительный случай.

Страшный и ужасный, маленькие глазки его горели зелёным огнём, жидкая длинная бородка свисала из вытянутой вниз челюсти, волосатые длинные костлявые руки перебирали неустанно чётки с нанизанными костяшками, в форме человеческих черепов. Это были настоящие человеческие черепа, уменьшенные в размере колдовством демона, всё тело его было покрыто редкими тёмно-рыжими волосами, под которыми виднелись огромные чёрные и бурые родимые пятна. Ноги у демона были тонкие и очень короткие, на маленьких ступнях было всего по три пальца с очень длинными когтями. Он был бесполый, иначе было бы хоть что-то видно под его редкой шерстью. Голос, которым он разговаривал на человеческом языке, сравнить ни с чем невозможно, что-то подобие смеси кваканья лягушки, шипения змеи и скрипа ржавых, не смазанных петель старых ворот.