Симона Элькелес - Как разрушить мою подростковую жизнь

Придерживая статусу «я-не-очень-хороший-и-не-улыбчивый-друг», я открыла дверцу машины и ступила на тротуар.

Я уже собиралась переступить через свою гордость и поблагодарить Джесс за поездку, но она опередила меня, выпалив «закрой дверь».

Как только я захлопнула дверь, она умчалась также быстро, как автогонщик NASCAR [19] NASCAR - Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей

Чувствую себя самой последней стервой. Может, так и есть. Должна ли я чувствовать облегчение от того, что я стерва с совестью? Я совершенно несчастна.

С минуту я стояла на улице, а затем развернулась и направилась к дому.

Я хочу улыбаться. Я хочу быть хорошей подругой для Джессики и Миранды.

Миранда одевается и ведет себя не так, как я, но она милая и улыбчивая.

Она улыбается, потому что все хорошо, или она милая, потому что улыбается?

Это вообще важно?

Истощенная физически и эмоционально, я прошла мимо нашего ночного портье Джоржа, который любезно открыл для меня двери. Я вызвала лифт, когда Джордж обратился ко мне:

– Как прошел вечер с друзьями, мисс Барак?

– Дерьмово.

– Боюсь, что некоторые дни действительно такие.

– Да, некоторые дни – дерьмо.

В лифте я прислонилась головой к стене. Двери уже начали закрываться, как вдруг я услышала, что кто-то пытается придержать их. И этот «кто-то» был никто иной, как Нейтан.

Он был одет в кофту и тренировочные штаны. Дама, которую я видела пару раз, шла за ним. Она живет на пятом этаже. Я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего. Когда лифт остановился на пятом этаже, дама вышла, и я открыла глаза.

Нейтан смотрит на меня поверх очки. Его глаза такие же яркие, как у лягушонка Кермита, и в них сверкают золотые огни лифта. Глупые огни. Тупой лифт. В мою голову лезут дурацкие мысли о том, что мне сделать, чтобы понравиться такому парню, как Нейтан.

Он сделал глоток воды из бутылки, которую держал в руках. Я тяжело задышала, будто мой мозг превратился в огромное картофельное пюре. Я смотрю на его губы. Я никогда не смотрела на его губы, а сейчас они блестят от воды. Натан ненавидит меня, но может быть...

Нет, я не могу.

Но он смотрит прямо на меня; наши взгляды встретились. Я не могу ничего изменить в моей дрянной жизни, но быть может я смогу изменить его отношение и враждебность по отношению ко мне.

Если я не попробую, то никогда не узнаю. Уронив сумку на пол лифта, я приблизилась к Нейтану и прижалась губами к его. Я целовала Нейтана в лифте, пока он стремительно нес нас с пятого на сороковой этаж. Я завороженно смотрела на него, ожидая его реакции.

Никакой реакции.

Мои руки. Куда мне деть руки? Положив их на его грудь, которая оказалась необычайно твердой для парня, вроде него, я наклонила голову, чтобы углубить поцелуй.

Нейтан не ответил на поцелуй. Его губы мягкие и манящие, но он неподвижен. Он не оттолкнул меня, но и не ведет себя как парень, которого целует девушка. Его губы слегка раскрылись, а дразнящее дыхание теплое и сладкое.

Но все впустую. Он не принял участия, всю инициативу я взяла в свои руки.

Когда лифт пискнул, оповещая нас, что мы приехали, открылись двери, я убрала руки с его груди и отступила на шаг назад.

– Что ж, была рада доставить удовольствие, – сказала я, подняв сумку и выходя из лифта.

– Кому? – спросил Нейтан, проходя мимо меня.

Мы в безлюдном холле на сороковом этаже. Нейтан стоит перед своей дверью, а я перед своей. Я изучала его профиль, пока он доставал ключи.

– Расслабься, Нейтан. Это была шутка. Тебе, очевидно, не нравятся девушки.

Он разразился коротким циничным смешком.

– Думай, как хочешь, Барби. Тебе когда-нибудь говорили, что ты пахнешь фруктами?

– Прекрати называть меня Барби! – закричала я, игнорируя его комментарий о фруктовом запахе.

Нейтан, не обращая на меня внимания, открыл дверь и также молча закрыл за собой.

Дверь моей квартиры открылась, из которой быстро выскочил папа.

– Что случилось? На кого ты кричала?

– Ни на кого.

– Я слышал крик. Ты вы порядке?

– Не доставай меня. Я в порядке, – ответила я, пройдя мимо него.

Папа проследовал за мной в мою комнату – в мое святилище, где я могу побыть одна.

– Я твой отец. Я имею право доставать тебя. Почему ты так ведешь себя? И почему ты пахнешь бананами?

Я наградила его моей знаменитой усмешкой.

– А как я себя веду?

– Как будто злишься на весь мир.

– Я не злюсь на мир. Это мир зол на меня. И для твоего сведения, я села на банан. А теперь прошу меня извинить, я должна почистить свои джинсы.