Ирина Коростышевская: Письма читателям

Можно меня больше не спрашивать, продаю ли я «Миссию»?

И если вдруг завтра я снова решусь выйти замуж, то пойду туда только вместе со всей своей жизнью. Уж извините. 10 10 №67: Октябрь 2009

Периодически в моей жизни возникают ситуации, когда мечты кончаются, желания пропадают, надежды гаснут, и кажется, что все уже знаешь, все видела, все проходила, и ничего нового нет и не будет. Честно скажу: эти периоды я не люблю и чувствую себя как тоненькая билетерша из песни Галича, которая стоит на дверях в кинотеатре «вся иззябшая, вся простывшая, но не предавшая и не простившая». В такие дни я начинаю сознательно придумывать себе желания и делать то, чего никогда не хотела делать раньше.

Я никогда не читала «Сагу о Форсайтах». Потому что всегда не хотела. Потому что, когда я была совсем крошечной и еще не появилась на свет, моя мама прочитала всего Голсуорси вдоль и поперек. О чем неоднократно мне в течение всего моего детства рассказывала. Этим несчастным прочитанным Голсуорси мне доставалось за пропущенную «музыку» в шестом классе, за ночные разговоры с Павликом Вальцем в восьмом, за двойку на экзамене по химии в десятом, и еще по всяким разным мелочам. Даже когда на третьем курсе университета я сдавала зарубежную литературу Валерию Марковичу Паверману, и мне, естественно, попался Джон Голсуорси, и я получила «отлично», пересказав с маминых слов про равновесие и пропорции в любви, моя устойчивая идиосинкразия к этому роману не уменьшилась.

Короче, на прошлой неделе я его все-таки прочитала. Не отрываясь. С наслаждением. Маленькими глоточками. Обдумывая каждую фразу. Восхищаясь Ирэн. Влюбившись в старого Джолиона. Оправдывая каждый поступок Сомса. И наконец-то поняла, что одиночество и уединение – это абсолютно разные субстанции: в первом заложена грусть, а во втором – ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ. Легко и весело. «Чтобы оценить пудинг, надо его съесть». Спасибо, мама. 11 11 №72: Апрель 2010

Я очень люблю сумерки. Летние, зимние, предрассветные, вечерние – любые. Не люблю, когда солнце слишком сильное, а небо чересчур тёмное. Люблю полутона в природе, мягкость, плавные линии, дождь и жёлтые листья.

В людях – наоборот. Люди мне нравятся яркие, солнечные, ясные, прозрачные, искренние, открытые, смелые. Только такие могут вести за собой, и только рядом с такими – не страшно. 12 12 №75

Я не люблю нарядных мужчин, тар-тар из голубого тунца, Шато Марго, вопросы типа «а что он тебе подарил?», смешную американскую пословицу про «если ты такой умный» и всяческие разговоры про деньги.

Каждый раз мне становится ужасно неловко и как-то даже немножечко стыдно, когда небедные и неглупые в общем-то люди начинают на полном серьезе рассуждать об обязательном бесплатном образовании, обязательной бесплатной медицине, каких-то мифических поборах в школах и «баснословных» подарках врачам. Особенно грустно становится, когда в «дискуссию» вступают их праздные жены. Тут уж вообще – смех сквозь слезы: откуда ни возьмись вспоминается давно забытое экономическое образование и начинается пересчет купленных в классную комнату занавесок на некупленные колготки.

Этот номер – про деньги. Точнее, про то, что не всегда в мире умный – значит, богатый, про то, что богатый – не значит самый лучший, про то, что на каждого богатого всегда найдется еще богаче, и про то, что деньги – это всего лишь деньги, а не пропуск в рай и не панацея от одиночества – они и созданы для того, чтобы их отдавали. И уж кому-кому, а людям, которые умеют их зарабатывать, эта прописная истина понятна лучше, чем кому-либо другому. 13 13 №77: Сентябрь 2010

В детстве я мечтала быть продавцом мороженого, директором школы и вагоновожатой. Все эти три профессии меня завораживали одинаково. На четвертом курсе университета, определившись более конкретно и устроив своего годовалого ребенка в садик, я пошла работать в школу учителем русского языка и литературы.

Директором школы, которую я выбрала, была учитель физкультуры – красивая женщина с абсолютно нестандартным мышлением и бьющей через край энергией – наверно, поэтому она сразу же дала мне старшие классы, где часов литературы намного больше, чем уроков русского языка, и соответственно, свободы для творчества – тоже.

За пять лет моей работы в школе мы придумали с детьми немалое количество конкурсов, открытых тематических уроков и вечеров художественной самодеятельности. Однажды, в преддверии Нового 1991-го года, на одном из педсоветов Лилия Дмитриевна предложила: «А давайте поменяем традицию – пусть на этот раз каждый из нас подготовит для ребят свое выступление». Учителя промолчали, но согласились.