Мария Воронова: Семейная кухня эпохи кризиса

Тут как специально зазвонил телефон в ординаторской. Марина чертыхнулась, сохранила текст и взяла трубку.

– Это вас беспокоит приемный упокой! – сказала трубка голосом того же Валеры. – Травматолог просит на консультацию.

Марина подошла к зеркальной двери причесаться.

Увидев свое отражение, вздохнула. Толстая тетка с унылой физиономией и невразумительной прической. Она почти не пользовалась косметикой, поэтому выглядела намного моложе своих тридцати шести лет. Но что толку в свежей физиономии, когда у тебя попа пятидесятого размера? С такой внешностью только и писать статьи о том, как прокормить семью на бюджетную зарплату! Ах, почему ее жизненный опыт не позволяет писать, как выйти замуж за олигарха и всю жизнь не работать?

Дежурил травматолог Козырев, полный мужчина сангвинического склада.

– Ножевое ранение, проникающее в брюшную полость, – сообщил он. – Я рану ревизовал, так у меня полностью туда зажим ушел. Оперировать надо.

– Умеете вы доставить женщине удовольствие. Где наш герой?

«Герой», кудрявый молодой человек, сидел на кушетке в компании друзей, стыдливо потупясь.

Марина надела перчатки, уложила парня и осмотрела. Брюшная стенка мягкая, пульс нормальный. Можно надеяться, что серьезных повреждений внутренних органов не обнаружится. Хотя бывает всякое. Особенно при ранениях сердца, полученных в пьяном виде. Такие пострадавшие до поры до времени ведут себя очень бодро.

Пострадавший пылко рассказывал, как он резал сало и случайно попал ножом себе в бок. А потом еще раз, тоже случайно, полоснул по собственному плечу.

– Вы должны понимать, что я не могу записать в официальный документ такую ахинею, – вздохнула она. – Над этим анекдотом уже давно никто не смеется.

– Нет, ну так все и было! Сало же скользкое!

«Пострадавший и сопровождающие лица отказываются объяснить обстоятельства травмы», – привычно записала Марина. Пусть милиция разбирается, если захочет.

Она предупредила операционную и реаниматолога и занялась самым сложным делом – списанием наркотика. Для того чтобы вколоть один несчастный промедол, надо было заполнить три бланка, сделать запись в истории болезни и в двух специальных журналах.

Валера нависал над ней, наблюдая, чтобы она, боже упаси, не поставила роспись не в той графе или не той ручкой.

– Главное, что эта ампула драгоценная любому наркоману на один зуб, – раздраженно сказала Марина.

– Зато Госнаркоконтроль при деле. – Валера в последнюю минуту успел выхватить у нее ручку и подал специальную для главного журнала. – Борется с наркоманией не на шутку. Особенно радует последнее распоряжение, чтобы журналы списания тоже в сейфе хранить. Давайте сюда, я его спрячу поскорее, а то наркоманы украдут и до дыр зачитают.

– Ну все, колите и подавайте в операционную.

Марина работала четко и последовательно – так, как учили в институте.

«Методика и еще раз методика, – говорил старый профессор. – Знание методики отличает профессионала от дилетанта. В простых, классических случаях соблюдать предписанную последовательность действий несложно, но если вы сталкиваетесь с необычной ситуацией, возникает соблазн и действовать так же необычно. Это грубейшая ошибка! В трудной ситуации спасает только знание правил и их соблюдение. Это, кстати, справедливо не только для хирургии, но и для жизни в целом».

Она открыла брюшную полость, обернула края раны салфетками и приступила к ревизии.

Ни крови, ни кишечного содержимого в животе нет. Уже хорошо.

– Держите крючок, – сказала она Козыреву. – И тяните сильнее, я не вижу селезенку. Как она глубоко! Больной какой-то неудобный.

– Так ведь не для нас делано! – засмеялся травматолог.

Повреждений внутренних органов нет. Замечательно. Как говорится, пострадавший отделался легким испугом.

– Можно было и не брать, – вздохнула она.

– Протокол есть протокол. Проникающие ранения требуют операции.

– Да, это так. Другой раз знаешь, что ничего не найдешь, но оперируешь по принципу – а вдруг? И с аппендицитами так же. Видишь, что операция не нужна, но все равно берешь от греха подальше.

– Вот-вот. Этот парень мог заклеить свои раны пластырем и через три дня уже забыл бы, как сало резал. А теперь что? Десять дней в больнице плюс судебные разбирательства.

– Ой да ладно, судебные! Милиционеры не такие недоверчивые, как мы, версия про сало вполне их удовлетворит.

Закончив операцию, они с Козыревым выпили по чашке кофе и разошлись по ординаторским. Марине хотелось спать, но нужно было дописывать заметку.