Семён Ешурин - Дойче Вита. Соперница, ставшая… невесткой!

© Семён Юрьевич Ешурин, 2017

ISBN 978-5-4483-8711-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Москвич Коля Бабушкин хоть и не состоял на учёте в психоневрологическом диспансере, но честно считал себя социопатом, правда, пассивным. Ну не интересно ему было среди представителей интеллектуального (то есть тупого!) большинства. Зато он тянулся (хоть и не дотягивался!) к лучшим представителям интеллектуального (то есть и впрямь интеллектуального!) меньшинства… Вот только хихикать не надо – наш герой был (не подумайте плохого) гетеросексуалом, но при этом ещё и… гинофобом! … Причём – двойным! Во-первых, не любил патриотические песни на слова Виктора Гина (хоть и отдавал должное музыке). А во-вторых, скептически относился к полу, к которому… не относился.

Но вот у его родителя Ивана Васильевича Бабушкина (полного тёзки революционера, к счастью не дожившего до торжества своих идеалов) начались проблемы с бизнесом, и он вспомнил об исторической Родине… своей жены.

Семья Гринблатов (бывшие Бабушкины) поселилась в Тель-Авиве, городе, больше других напоминающем оставленную Москву. Отец открыл новый бизнес и взял к себе сына.

Через пару месяцев Коля стал замечать, что отец в середине дня регулярно исчезает якобы по делам. Поползли слухи, что у шефа появилась любовница. Сын тактично «не замечал» этих слухов.

Как и в Москве Коля активно участвовал в игре «Что? Где? Когда?». Ежемесячные соревнования тель-авивской лиги проводились в так называемом «Бейт Дани», доме, названном в честь погибшего лётчика. Любящий сокращения Коля Гринблат сократил «БЕйт ДАни» до названия яхты капитана Врунгеля «Беда».

Одна из конкурирующих (и довольно успешно!) команд носила пессимистическое название «Вейзмир», что в переводе с идиша означает примерно «Боже мой!». И состав подобрался… идишский. Правда возглавляла эту «синагогу» типичная «гойка» по имени «Вита».

Невысокая пухленькая натуральная блондинка при обсуждении вопросов часто заразительно (хоть и не заразно!) смеялась. Коля не слышал обсуждения, но предположил, что эта миленькая дурочка смеётся на ПУСТОМ МЕСТЕ, хотя если следовать гимну КВН (а в нашем случае – ЧГК), то…

«Снова в нашем зале,

В нашем зале нет ПУСТОГО МЕСТА».

«Вейзмирчане» иногда называли эту глупышку именем «Вита». Коля знал, что это имя в переводе с латыни означает «жизнь». Но данная Вита была столь жизнерадостна, что Гринблат мысленно прозвал её «дольче вита», что в переводе с произошедшего от латыни итальянского языка означает «сладкая жизнь». В интернете удалось узнать, что капитан команды «Вейзмир» – Виталия Виленкина.

Желая увековечить своё творческое наследие, Гринблат помещал юмористические диалоги, а заодно и рассказы на свою страничку сайта «Проза.ру».

Однажды его творчество довольно толково прокомментировала некая Вивиан. У Коли была традиция в ответ на комментарии своих опусов комментировать творения комментаторов. Поэтому он зашёл на страничку Вивиан.

С аватара на него взирала холодная неприступная брюнетка, лицо которой показалось смутно знакомым.

– Тоже мне, «снежная королева»! – проговорил Гринблат. – После общения с такой хочется отогреться… в лучах Виты! … Вивиан против Виты, «Ви» против «Ви»… А по-французски – «визави»! Впрочем, чего это я размечтался об этой… лапуле?

Коля стал читать творчество надменной красотки и… не смог оторваться. Живой весёлый язык, меткие наблюдения, абсолютная грамотность. Всё это он отметил в рецензии и добавил: «По форме блестяще,

а сюжет… не обессудь!»

«У меня иная суть!»

«Не хочу я, как Филатов

Рифмовать с «куды-нибудь».»

«Если рифма без согласных,

Эту рифму позабудь!»

«С такой реакцией тебе надо играть блиц в шашки!»

«Ничего не обещаю, – ответила Вивиан, – но… обещаю над этим подумать.»

Коля напечатал: «А ещё рифмы должны быть из разных частей речи. В крайнем случае, из одной, но в разных грамматических формах.»

Он уже собрался опубликовать этот ответ, но Вивиан его опередила: «Если рифмуемые слова из одной грамматической формы, их тоже можно забыть.»

«Да ты прямо мои мысли читаешь!»

«Угадал! Эти твои мысли я прочла в твоём опусе „Письмо Ирине Юрской об идеальной рифме“… Но перейдём от поэзии к прозе. Приятно было читать, что мои графоманские потуги совершенны по форме. Не могу не согласиться, что они же убоги по содержанию. Так наполни же мои формы своим содержанием! … В культурном, естественно, смысле.»