Светлана Лубенец - Поцелуй под дождем

– Не стыдно вам, орлы наши сизокрылые? Мы за вас болели, как могли, но 9-й «Б» оказался сильнее. Они победили вас в честном бою. Мы все это видели.

– Ну-ну… – Никита хмыкнул как можно презрительнее, смерил глазами Разумовского и пошел по дорожке от школы к своему дому. Вслед за ним стали расходиться другие ребята, парочками разбежались девчонки.

Андрея догнала Лариса.

– Где ты научился так здорово играть в баскет? – спросила она.

Андрей остановился и с раздражением ответил вопросом на вопрос:

– Слушай, Нитребина, что ты ко мне прицепилась? Что тебе от меня надо?

– А может, ты мне понравился? – не без труда заставила себя не обидеться Лариса.

– Сама говорила, что происшедшее в беседке ничего не значит, – напомнил ей Разумовский. – Чего ж тебя вдруг разобрало?

– А я подумала, как следует, и поняла, что все-таки значит, – Лариса улыбнулась так ослепительно, как только умела.

– А мне наплевать на то, что ты подумала! Ясно? – начал откровенно злиться Андрей.

– Романенко боишься? – усмехнулась Лариса.

– Слушай, королева красоты! Тебе, судя по всему, кажется, что все должны быть в тебя влюблены и таять от одного твоего взгляда.

– А ты не влюблен?

– Ни в малейшей степени!

– Зачем же тогда целовался?

– А почему бы не взять то, что так беззастенчиво предлагают?

– Однако ты не выглядел тогда таким супербоем, которого сейчас изображаешь, – не сдавалась Лариса.

– Растерялся, знаешь ли… Все-таки не каждый день девицы на шею вешаются.

– Это я-то вешаюсь? – возмутилась Нитребина. Она никак не ожидала такого поворота разговора, но нашлась довольно быстро: – А может, я тоже взяла, что плохо лежит и… никому не нужно?

– Вот и отлично! – саркастически улыбнулся Андрей. – Мы попользовались друг другом в свое удовольствие, а теперь – бывай здорова!

Никите Лариса нравилась. Кому такая красавица не понравится? Романенко льстило, что на Ларису, когда они гуляли вдвоем, оглядывались на улице не только молодые парни, но и мужчины. Он несколько раз говорил ей «люблю», но это волшебное слово он говорил еще двум клевым девчонкам. Одна училась в 9-м классе соседней школы, а с другой он познакомился прошлым летом в молодежном лагере на Финском заливе. Она жила в другом районе города, ехать туда было далеко, но Никита иногда ездил. Слово «люблю» было волшебным, потому что, услышав его, девушки таяли, и он становился хозяином положения: мог не появляться у них неделями, а мог вызвать на свидание чуть ли не с какой-нибудь серьезной контрольной по математике.

Только Лариска никак не реагировала на красивые слова и пышные фразы. Рядом с ней подчиненное положение занимал Никита. Может быть, поэтому ему и хотелось видеться с ней чаще, чем с другими. Он чувствовал, что Лариса ему не принадлежит, что она сильнее его и… как-то значительнее. Она лишь позволяла ему за собой ухаживать, и Никите хотелось победить ее, увидеть в ее глазах обожание, покорность и преданность. Своим приятелям он, конечно, рассказывал всякие байки про их откровенные отношения, но чувствовал, что ему не очень-то верили.

Сегодня, после матча с 9-м «Б», Никита окончательно разуверился в своей неотразимости. Он вроде бы не был ревнив, никогда не впадал в гнев, если Лариса кокетничала с другими, но взгляды, которыми она одаривала сегодня Разумовского, ему не понравились. Он сразу решил выяснить с Андреем отношения. Для этого и раздул, как мог, миф о неправильном судействе. Нельзя же было привязаться к Разумовскому лишь потому, что с ним говорила Лариса. А так все станет похоже на обычную «стрелку», где можно будет с большим чувством съездить Андрюхе по морде, вроде как за несправедливо засчитанные мячи. Так Лариса и тут встряла! Что случилась? Неужели втрескалась в этого бомбардира? Никита знал, что Лариса от него «не торчит», но, честно говоря, он думал, что просто она иначе не умеет – холодновата от природы. И вот вам пожалуйста – Разумовский. На него, на Никиту, Ларка никогда так не смотрела. Даже завидно! И что она нашла в этом Андрюхе? Ростом он, конечно, вышел, ничего не скажешь, но и только… Никита поднапряг память, но так и не мог вспомнить рядом с Разумовским ни одной девчонки. Может, больной? Дура Лариска!

От таких размышлений Никите лучше не становилось. Более того, он раздражался все сильней и сильней. Поехать, что ли, к Таньке, к той, с которой познакомился на Финском заливе? Никита сменил рубашку, попрыскался французской туалетной водой, но тут же понял, что ему совершенно не хочется видеть ни Таньку, ни Лизку из соседней школы. Он ощутил отсутствие подле себя Ларисы, как внезапно подступившую болезнь. Ему смертельно захотелось заглянуть в ее золотистые глаза, прикоснуться к тяжелым густым волосам. Он еще раз переоделся – теперь в новую велюровую рубашку на молниях – и отправился к Ларисе.