Анна Берсенева - Стильная жизнь

По дороге к пруду Максим купил мороженое, но Аля не ела его, а держала в руке, и белые капли просочились наконец сквозь блестящую обертку.

– Смотри, у тебя все туфли в мороженом, – заметил он. – Погоди, дай-ка я вытру.

Максим достал носовой платок и присел на корточки перед Алей. Она бросила полурастаявшее мороженое под лавочку и рассеянно смотрела, как он вытирает липкие капли с ее бронзового цвета босоножек. Вдруг рука его замерла, потом коснулась Алиной лодыжки в перекрестье узких ремешков… Потом Максим обнял ее ноги и быстро поцеловал куда-то в колено.

Это произошло совершенно неожиданно, но Аля даже не удивилась.

– Ну вот, Кляксич, – сказала она. – Это еще зачем?

Она легонько щелкнула его по лбу, чтобы он отпустил ее ноги, но рука ее при этом задержалась, на мгновение запуталась в его волосах, и жест получился ласковый – как будто она не оттолкнуть его хотела, а удержать. Наверное, Максим почувствовал это: прижался лбом к ее руке.

И Аля тут же отвела руку.

– Почему, Алька? – Максим поднял на нее глаза, и Аля увидела, что они подернуты поволокой. – Я же… Я тебя люблю! – выпалил он.

Конечно, этого он мог и не говорить – и так было понятно. А все-таки приятно было услышать признание в любви!

И вдруг ей стало стыдно… Так стыдно ей было только однажды, в шесть лет, когда они с Нелькой удрали на целый день в парк Горького на аттракционы, и, вернувшись домой уже в темноте, Аля увидела мамины глаза: светло-серые, они стали совершенно черными из-за расширенных от тоски и ужаса зрачков…

Аля даже не поняла сначала, при чем здесь Максим с его признанием. И в глазах его совсем не было ужаса, и вообще – с чего вдруг такой детский стыд?

«Да ведь я сама этого добилась, – вдруг подумала она. – В одну секунду добилась и взгляда этого, и слов – только пальцем шевельнула… Ведь я совсем в него не влюблена, да я о нем даже не думала сейчас, мне вообще не до него было!»

Конечно, это было именно так. Она думала не о Максиме, а о тех бесконечных месяцах, которые отделяли ее от следующего лета, и о том, как же выдержать эту зиму в одиночестве своих фантазий, и мечтаний, и сомнений. И вдруг возникла красивая картинка: застывшая гладь пруда, юноша на коленях перед девушкой – и ей безотчетно захотелось продолжить: признание, влюбленный взгляд…

И так легко оказалось – она ни на секунду не задумалась, чтобы сыграть этот ласкающий жест! Оттого и стыд.

Эта догадка промелькнула в Алиной голове мгновенно.

– Макс, – сказала она, вставая со скамейки, – лучше ты мне больше не звони. Зачем мне тебя обманывать?

– Я не могу… – ответил он, вставая с нею рядом и снова опуская глаза; Аля видела только загнутые концы длинных ресниц. – Я все равно не смогу тебя не видеть…

И стыд постепенно прошел.

«В самом деле, – подумала Аля. – Я ему все сказала, а дальше – дело его. Отчего переживать? Оттого, что мальчик влюбился?»

Тем более что Максим был далеко не первый влюбленный в нее мальчик. Были и одноклассники, и парни постарше, и партнер из танцевальной студии. Если Аля и сомневалась в театральности своей внешности, то уж в своей привлекательности для сверстников ей сомневаться не приходилось. И кокетничать она умела не хуже, чем любая симпатичная девчонка ее возраста.

Даже удивительно, почему это она вдруг так устыдилась какого-то едва заметного движения, которое, в конце концов, вполне можно было считать обыкновенным кокетством!

– Как хочешь, – пожала плечами Аля. – Звони, если нет других радостей.

Во всяком случае, Максим ей не мешал и его общество никогда ее не тяготило. Что ж, если человеку в девятнадцать лет достаточно смотреть на девушку влюбленными глазами… Максима можно было кормить котлетами, просить решить задачку, с ним можно было даже оставаться наедине в пустой квартире, не опасаясь, что он станет слишком докучать своей любовью.

В крайнем случае, можно было сказать Нельке, чтобы не опаздывала.

Нелька и стояла сейчас перед дверью, отряхивая прозрачный японский зонтик, разрисованный золотыми рыбками. Плащ на ней тоже был прозрачно-желтый, «пластмассовый», с ярко-зеленой окантовкой.

Вообще-то внешность у Алиной подружки была самая обыкновенная: волосы какого-то неопределенного, тускловатого цвета, лицо круглое, губки маленькие и пухлые, светло-голубые глаза тоже невелики – в общем, весь набор прелестной невыразительности.

Нелька об этом прекрасно знала и ничуть не комплексовала.