Вера Фальски: Ни слова о любви

Сабина очень часто размышляла, где же она допустила ошибку. Может быть, что-то проглядела? В детстве Ружа не создавала проблем, была сообразительной, быстро приобретала навыки самостоятельности. Возможно, именно это усыпило материнскую бдительность. Вероятно, следовало посвящать дочери больше внимания, более пристально наблюдать, не мучит ли, не беспокоит ли ее что-то. Неужели она, Сабина, поглощенная своими бестселлерами, пропустила предостерегающие знаки? Нет, она не припоминала ничего эдакого… Но важнее всего был ответ на вопрос: есть ли еще шанс все исправить, не потерять дочь окончательно?

Но пока пришлось отодвинуть эти невеселые мысли в сторону: ее телефон вот уже четверть часа трезвонил без устали. Сабина была почти уверена, что знает, кто же это так нетерпеливо домогается ее внимания.

— Люцина? Извини, что не взяла трубку раньше, я была на встрече. — Она не собиралась посвящать собеседницу в свои домашние неприятности. — Буду у тебя через пятнадцать минут. Что? На площади? — Сабина скривилась. — А в офисе нельзя? — Какое-то время она, недовольно закатывая глаза, слушала голос своего агента. — Ладно, раз ты ничего не ела, не буду же я заставлять тебя голодать. Только займи столик где-нибудь в уголке.

Припарковать машину у Площади Спасителя в это время суток было примерно так же просто, как оградить некогда стоявшую здесь знаменитую Радугу [2] Радуга — инсталляция художницы Юлиты Вуйцик, установленная в 2011 г. в Брюсселе перед зданием Европарламента, а в 2012–2015 гг. стоявшая на площади Спасителя в Варшаве. Инсталляция (металлический каркас, украшенный искусственными цветами) вызывала в обществе противоречивое отношение, поскольку воспринималась многими не как отвлеченный эстетический объект, а как символ прав секс-меньшинств. В 2015 г. Радуга была демонтирована — под предлогом реставрации, — и пока что неизвестно, будет ли она установлена снова. от фанатов во время Марша Независимости, то есть почти невозможно. Сабина вот уже четвертый раз объезжала площадь, выискивая клочок свободного места. С каждым преодолеваемым метром ее раздражение росло.

— Ненавижу этот город, ненавижу! — шипела она себе под нос, маневрируя между паркующимися с правой стороны фургончиками доставки, которые даже включали аварийные огни, чтобы водители могли спокойно разгрузить товар или доставить курьерские отправления.

Наконец — уже на пятом кругу — Сабине удалось высмотреть вожделенное место для парковки. Но стоило ей включить поворотник, как с противоположной стороны подъехала белая БМВ и принялась втискиваться в нишу.

И тут Сабина взорвалась.

— Вот тварь! Ты что вытворяешь, мать твою?! — завопила она, открывая окно. — Я же паркуюсь — не видишь, что ли?!

Открылось тонированное переднее окно БМВ, и в нем показалась голова крашеной блондинки с огромным ртом, жевавшим жвачку.

— Какие-то проблемы? — нахально прочавкали толстые губы.

— Проваливай, баба! Ты паркуешься на моем месте! — проорала Сабина, потеряв остатки терпения при виде этой рыбехи.

— Сорри, а где тут написано, что это твое место? — Блондинка хладнокровно начала закрывать окно.

Сабина почувствовала, как в нее вселяется дьявол, как злые силы толкают ее на поступок, которого она в нормальном состоянии отродясь бы не совершила. Она выскочила из машины, достала из кармана ключ от квартиры и поцарапала безупречный кузов БМВ.

Блондинка тут же остановила машину:

— Чокнутая! Я вызываю полицию!

Услышав ее визг, с ближайших скамеек повскакивали папарацци, охотившиеся на звезд, которые то и дело попадались в этом районе.

— Мать их за ногу, пошли они все в жопу!

Сабина краем глаза заприметила приближающуюся толпу с фотоаппаратами. Легко было догадаться, что будет завтра на первых страницах бульварной прессы.

Выехать из улочки ей все же удалось — разумеется, в сопровождении щелкающих объективов. Двумя улицами далее как раз освободилось парковочное место. Пристроив автомобиль, она осмотрелась, дабы убедиться, что вокруг нет никаких фотографов, и, надев шерстяную шапку и большие очки, вышла из машины.

В кафе на площади Сабина сняла с себя весь этот камуфляж, и несколько пар глаз с мимолетным интересом скользнули по ней. Впрочем, бо`льшая часть клиентов этого заведения была слишком рафинированной, чтобы всерьез впечатлиться появлением какой-то писательницы.

У этих людей, увлеченных загадочными проектами, склоняющихся над белыми ноутбуками с логотипом яблока, выглядящих как бомжи в шмотках от польских дизайнеров («Прада» хороша разве что для «Танцев со звездами»), потягивающих соевый латте и жующих безглютеновые просяные лепешки, такие рупоры поп-культуры, как Соня Гепперт, вызывали лишь презрение. Безвкусица и отстой. Если уж и читать что-нибудь по-польски, так исключительно польскую школу репортажа [3] По статистике, именно документальная, репортажная литература сегодня занимает первые места по переводам с польского языка на иностранные. , все остальное хлам.