Мария Барская - Ненавижу-люблю

— На себя посмотрите, — огрызнулась я и с удовольствием заметила, как он принялся нервно себя оглядывать.

Проверял, видно, не испачкался ли, пока волок меня на себе, а перед этим со шкафом возился.

Только я доковыляла до двери, как прорезался телефон. Наверняка Максим! Наконец-то!

— Бахвалов, подойдите! — сказала я. — Мне не добежать.

И что же сделал этот идиот? Вместо того, чтобы, как порядочный человек, взять трубку и передать мне, взял и сам ответил:

— Я слушаю!

И так громко, уверенно, словно у себя дома. А потом еще пожимает плечами:

— Странно. Трубку бросили.

— Кто бросил? — кричу.

— Почем же мне знать, — отвечает, — если бросили.

— Дайте мне сюда телефон.

Стоим, ждем. Пять минут простояли. Никто больше не позвонил. А мне тяжело. Бахвалов тоже заскучал.

— Долго мы, — говорит, — тут еще будем? Или у вас нога больше не болит?

— Болит, — огрызаюсь, — просто звонок жду очень важный!

— Предупреждаю, вы как хотите, а я больше стоять здесь не намерен.

Он был не намерен, а я не могла. Нога болела все сильнее и сильнее. Бахвалов загрузил меня в машину, и мы поехали.

Ехать действительно оказалось недалеко, и весь этот короткий путь мы проделали в гробовом молчании. Бахвалов — за рулем, а я на заднем сиденье — полулежа и корчась от каждого толчка.

Однако судьбе, по-видимому, оказалось мало всего лишь столкнуть меня с этим несимпатичным типом. Испытания ждали меня и в травмпункте.

Во-первых, к дверям вела крутая лесенка с обломанными и обледенелыми ступеньками. Видимо, для того, чтобы никогда не испытывать недостатка в клиентах. По принципу: на месте калечим и тут же лечим.

С помощью Бахвалова эту преграду мы с грехом пополам преодолели. Все это время я сильно опасалась, как бы он себе что-нибудь не сломал. Нет, жалко мне было не его, а себя. Ведь тогда бы мне пришлось его тащить. А это, согласитесь, в моем положении уже перебор.

Но Бахвалов, спотыкаясь, чертыхаясь и произнося нелестные слова по поводу местных дворников, к которым, будь его воля, он собирался применить весьма крутые меры с элементами сексуального садизма, умудрился без дополнительных потерь доволочь меня до двери.

Про очередь особо распространяться не стану. Она была, но весьма умеренная. Потом меня, конечно же, отправили на рентген, который у них, естественно, находился на втором этаже, и лифт, разумеется, отсутствовал.

Бахвалов, злобно мурлыча: «Нам нет преград на море и на суше», преодолел и это препятствие. Остальное время он, к счастью, молчал. До той самой поры, как мы оказались в рентгеновском кабинете.

Утомленная длительным подъемом, я с облегчением плюхнулась на кушетку. Из защитной каморки тут же вылетела тетка и, выхватив у меня из рук направление, принялась орать:

— Чего расселись? Успеете еще наотдыхаться! Давайте раздевайтесь побыстрее!

— Да мне быстро тяжело, — пролепетала я.

Тогда тетка заорала на Бахвалова:

— А вы, муж, чего стоите? Помогите жене! Брюки с нее снимите!

Бахвалов покраснел и засмущался. Надо же, оказывается, умеет! Я за него вступилась:

— Он мне не муж.

— Мне-то какая разница! — грянула тетка. — Я у вас паспорт со штампом не спрашиваю! Муж! Любовник! Хоть дядя чужой.

Мне главное, чтобы вы штаны побыстрее сняли. Раз сами не можете, пусть помогает.

Я и впрямь не могла, и не только штаны, а даже огромный резиновый сапог с себя снять.

Бахвалов вздохнул, наклонился и потянул сапог на себя.

— Раздевайтесь уж, — хрипло пробормотал он. — Смотреть не буду. Меня ваши прелести не волнуют.

Его, может, и не волнуют, а меня лично волновало мое белье. Совершенно из памяти вон, какие утром надела трусики.

К счастью, оказалось, что черные, плотные. Вполне прилично. Можно спокойно раздеваться. И как удачно, что ноги с утра побрила в преддверии свидания! Так что стыдится мне было нечего. Пусть смотрит! Тем более что мне на него совершенно наплевать.

Бахвалов кое-как избавил меня от обуви, брюк и колготок. Интересно, он всегда так неловко женщин раздевает? Правда, возможно, раньше ему дамочки с целыми ногами попадались.

Пока я об этом думала, он подхватил меня на руки и перенес на специальный стол. Ногу мне отсняли, после чего мы принялись меня одевать.

Задачка неожиданно оказалась куда сложнее, чем раздевание. Особенно колготки.

Окажись на месте Бахвалова Максим, возможно, в этом было бы даже что-то эротичное. Однако Бахвалов так сопел, что я едва удерживалась, чтобы не предложить ему высморкаться. А он не только сопел, но еще и бубнил возмущенно себе под нос: