Джорджия Боковен - Один в толпе

– И все?

– Есть еще кое-что. Про тех людей, перед которыми вы просили замолвить словечко.

– И что же? – устало спросил Трой.

В голосе Коула зазвучали зловещие нотки:

– Не думаю, что вам будет лучше, если я стану упоминать ваше имя. Контекст может не понравиться никому.

– Вы мне угрожаете?

– Боже упаси. Я просто вас предупреждаю. Лучше держитесь подальше и от меня, и от моих знакомых. С глаз долой – из сердца вон.

– А что, если у ваших адвокатов будут бумаги, подтверждающие, что я не претендую на ребенка?

– Вы этого хотите?

– Только чтобы вы от меня отстали.

– Боюсь, что не выйдет, Трой. Все, что вы сделаете, вы должны сделать добровольно. Иначе потом вы заявите, что я вас принудил отказаться от своих прав.

– Именно этого я и хочу. Совершенно добровольно.

Коул кивнул. Противник капитулировал.

– Пусть ваш адвокат пришлет копии этих документов мне в офис.

– У меня нет адвоката.

– Хотите, чтобы я вам кого-нибудь порекомендовал?

– Идите вы к черту!

Впервые за всю беседу Коул улыбнулся:

– Желаю вам творческих успехов, Трой.

Десять месяцев спустя

Коул полез вверх по лестнице, стоявшей за сценой. Ему надо было проверить крепеж на установке, с которой он полетит над сценой в начале шоу. Это был самый сложный его трюк и самый опасный. Они уже побывали в трех городах, и пока что все сходило гладко. Фрэнк говорил, что каждый полет Коула стоит ему года жизни, но публика визжала от восторга. Так что приходилось терпеть.

Со сцены в зал тянулись четыре проволоки, и никто, кроме самого Коула, не знал, по какой из них съедет он на этот раз. Пока что отзывы на представление были неоднозначны, но это никого из них не удивляло. Критики-пуристы терпеть не могли театрализованных шоу, заявляя, что спецэффекты и музыка кантри несовместимы. Критики более демократичные говорили, что дым и освещение отличные, но слишком уж много «колокольчиков и дудочек» в аккомпанементе к балладам. В каждом городе Фрэнк вносил кое-какие изменения, и теперь все были уверены, что изъянов больше нет. Готовились к премьере в Далласе.

– Вы проверяли ручной тормоз? – спросил Коул одного из рабочих. – Сегодня утром он поскрипывал.

Рабочий кивнул:

– Рэнди сказал, что вы будете довольны.

– Рэнди?

– Он все утро катался вверх-вниз, будто этот аттракцион специально для него.

Рэнди шел к ним по сцене.

– Глупости! – возразил он с ходу. – Я только хотел удостовериться, что наша звезда не отобьет себе задницу.

– Где ты шлялся? – накинулся на него Коул. – Фрэнк тебя обыскался.

– Я был здесь неподалеку, – отмахнулся от него Рэнди.

Коул догадался, что дело нечисто.

– Где неподалеку?

– Нужно было помочь Джэнет проверить несколько очередных «Холли», – признался он с неохотой.

Рабочий, поняв, что беседа стала личной, удалился.

Коул, злясь на себя за то, что не может слушать этого равнодушно, спросил:

– И что?

После того как он опубликовал в «Барбара Уолтрес спешиал» письмо к Холли, в котором просил ее с ним связаться, его стали осаждать тысячи женщин, делавшие вид, что они и есть Холли. Они звонили, писали письма, дежурили у офиса, у дома, у служебного входа. Коул столько раз разочаровывался, но все равно продолжал надеяться, что однажды Холли все-таки позвонит, напишет или просто придет.

– Парочка похожих была, но они не смогли ответить на вопросы о Финиксе.

Коул снова забрался на лестницу и попробовал ногой вторую из проволок. Иногда он начинал с такой силой думать о Холли, об огромности своей потери, что едва владел собой. Фрэнк с Джэнет из кожи вон лезли, чтобы организовать эти гастроли. Они надеялись, что работа отвлечет Коула. Но главное было – убрать его из дома, подальше от той комнаты, которую он оборудовал для малышки, от колыбельки, которую он привез из Теннесси. В самые мрачные моменты он часто думал, что она так и не пригодится.

– Бадди и Сьюзи, может, и обижаются, но я не могу спокойно смотреть на маленького Дэвида, – сказал Коул. – Каждый раз, когда я его вижу, я думаю о Холли и о... – Коул потер затылок. – Господи, как же ты, наверное, устал все это выслушивать.

– Порой надоедает, – признался Рэнди. – Но я понимаю. Не всякому повезет любить женщину так, как любишь ты. И, знаешь, я тебе завидую.

– Это что, сильно меня переменило? – спросил Коул.

– Ты стал по-другому смотреть на мир. Ты словно вышел в иное пространство, повстречав Холли, и назад вернуться уже не можешь. Знаешь, то, что понял однажды, не забывается.