Кира Буренина: Сказка для двоих

После окончания университета Светлана поступила секретарем-переводчиком в маленькую немецкую фирму. Валера же долго не мог найти себе подходящего места, переходил с одной работы на другую, а поступив по протекции отца в МИД, не проработал там и года.

— Ну не могу я сидеть на одном месте с девяти до шести как привязанный! — оправдывался он перед отцом. — Скучно мне там!

Чтобы чем-то занять себя, Валера окончил курсы «Интуриста» и стал разъезжать с туристами по Средней Азии, Уралу и Украине. Обычно он брал только западников, у них легче было приобрести модные шмотки и парфюмерию, которые он потом успешно сдавал за рубли. Светлана уже давно закрыла глаза на это и не пыталась перевоспитать мужа. А Валера продолжал свой небезопасный бизнес уже не ради риска, а для того, чтобы купить продукты, косметику, лекарства. В стране наступили голодные времена, полки магазинов были пусты, и самые незатейливые вещи порой приобретались за баснословные суммы. Жизнь, такая простая и понятная раньше, менялась на глазах, а Валера Ковалев не желал этого признавать. По-прежнему вечерами в однокомнатной квартирке в Свиблове собирались друзья, орал магнитофон, пелись песни под гитару, уничтожались недельные запасы продуктов.

— Валера, давай собирать народ в выходные, — уговаривала Лана мужа, — мне же по утрам рано вставать, а потом ехать целый час до работы!

Валера мило отшучивался, и все оставалось без изменений. В глубине души Светлана жалела мужа, по-прежнему опекала его, заботилась о его душевном спокойствии. Втайне от Валеры она уговаривала свекровь и свекра серьезно поговорить с сыном, пристроить его на хорошую работу. К сожалению, Валера равнодушно относился к попыткам жены найти ему занятие. Он словно пережидал тяжелые времена в надежде, что все в конце концов уладится само собой и вернется на круги своя. «Нет, Светлана, разбирайся с ним сама, — качала головой свекровь на просьбы Ланы урезонить сына. — Валерик вырос на сливках, я буквально его выкормила ими. И угодить ему совсем не просто». И Лана изо всех сил старалась угодить своенравному супругу, хотя в глубине души уже понимала, что прежних жарких чувств к Валере не воскресить. Семейная жизнь разочаровала Светлану, по ночам она часто плакала, прислонясь лбом к кухонному окну.

Вскоре стало известно, что Валера изменяет ей с другими женщинами… Странное оцепенение овладело Ланой. Плакать по ночам она перестала. Случись это раньше, Светлана, может быть, кинулась бы выяснять с кем-то отношения, бороться за мужа… Теперь… Теперь она чувствовала скорее облегчение, чем обиду и боль, словно с груди наконец кто-то свалил большой и тяжелый камень, давно мешавший ей дышать в полную силу, а значит, и жить.

Спокойствие и равнодушие жены пошло Валере на пользу. Сначала он перестал собирать шумные компании, потом разлюбил тусовки и стал морщиться от выступлений Жванецкого, которого раньше цитировал наизусть. Не без помощи отца он поступил в аспирантуру, и теперь его больше всего на свете интересовали древненемецкие диалекты. Он мог часами декламировать «Песнь о Нибелунгах» или «Песнь о рыцаре Хильдебрандте». Когда Ковалев объявил, что будет писать диссертацию, Лана удивилась, родители обрадовались, а друзья при встрече начали недоуменно пожимать плечами мол, вот этот заумный сухарь, аспирант МГУ, и есть тот самый веселый, рисковый парень, которого они когда-то знали?!

Еще одним новым увлечением Валеры, помимо древнегерманских диалектов, стала политика. Ковалев бегал по митингам, примыкая то к одному движению, то к другому. Он страстно ругал Гайдара, с напряженным вниманием следил за заседаниями съезда народных депутатов, изучал биографию Черномырдина, призывал друзей и соседей голосовать за Ельцина. Домой он приходил поздно, чтобы поменьше общаться с женой, раздражающей его своими новыми нарядами и незнакомыми терпкими духами. Слова жены о том, что его аспирантской стипендии хватает только на два батона хлеба и полкило колбасы, окончательно выводили его из себя. Он начинал кричать.

— Чего тебе не хватает? Тряпки есть, муж есть, еда есть. Работаешь в хорошем месте, ходишь по ресторанам. Меня хочешь унизить? Я никогда не скажу и слова против твоих поздних возвращений и ресторанов, клянусь честью!

— Ах так! — заводилась Светлана. — Ты думаешь, я там красиво отдыхаю? А ты не задумывался, что я работаю как проклятая? Рестораны! — Она нарочито громко гремела кастрюлями. — Разве я их вижу? Для меня ресторанные стены одинаковы, разные только люди! Я ничего не помню, кроме перевода! А командировки! Что же ты о них не вспомнил? Ведь я там тоже отдыхаю!