Кэти Келли - Мужчины свои и чужие

– Покой и принципы не всегда сочетаются, – сказала она. – Я клялась себе, что никогда не буду ими пользовать­ся, но не выдержала, – и посмотрите сейчас на моих детей. Рано или поздно они сами от них благополучно отказывают­ся. Поверьте, выпускные экзамены в колледже никто не ходит сдавать с пустышками во рту.

Ханна вняла совету, и в доме воцарился мир.

– Нам нужна еще одна официантка, – сказала она в трубку. – Одной недостаточно. У нас будет пятьдесят чело­век, как вы, наверное, знаете, раз поставляете нам еду. Од­ной не справиться.

Ее собеседник понес какую-то чушь, и Ханна с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть трубку. Почему Феликс на­стоял, чтобы они обратились именно в эту фирму, понять не­возможно. Видно, какой-то приятель посоветовал. Сама она считала, что вся эта затея вообще слишком дорогая, и не воз­ражала бы все отменить – тем более что ей вовсе не улыба­лось изображать из себя вторую официантку на этой прокля­той вечеринке.

– Послушайте, – сказала она, – мне нужны две офици­антки, или считайте, что я отказалась от ваших услуг.

Она повесила трубку и крикнула:

– Мерседес!

Мерседес была очаровательной француженкой лет девят­надцати, которая вполне подошла бы для обложки «Вог» и которая никогда не проявляла инициативу. Ее всегда прихо­дилось просить. Высокая, стройная, с бесконечными ногами, длинными платиновыми волосами и большими голубыми глазами, она вошла в кухню, пощелкивая каблуками, в чер­ных джинсах и розовой блузке, чьи концы были небрежно за­вязаны на талии.

– Qui! – выдохнула она.

– Ты не могла бы погулять с Клоди? – спросила Хан­на. – Мне надо еще в несколько мест позвонить, а она хны­чет.

– Но я же должна сделать себе маникюр! – жалобно ска­зала Мерседес.

У самой Ханны ногти были не покрашены, и, скорее всего, таковыми и останутся, потому что ей предстояла еще куча дел по Организации вечеринки, которую они вообще-то не могли себе позволить.

– Мерседес, пожалуйста! – взмолилась Ханна. – Завтра можешь взять себе выходной.

На какое-то мгновение Ханна вспомнила свою работу в офисе, где она могла уволить кого угодно. Теперь же ей при­ходилось умолять собственную няньку о помощи. Предпола­галось, что Мерседес работает по шесть часов пять дней в не­делю. Но через месяц, после того как ей удалось вывести де­вушку из тоски по дому, Ханна, по сути, начала заменять ей мать, а Мерседес вела себя так, как она, по-видимому, вела себя дома. Часами висела на телефоне, часто впадала в тоску, считала за труд даже вытаскивание посуды из посудомоечной машины. Она любила Клоди, но терпеть не могла ее кормить и менять пеленки. Заставить Мерседес погулять с девочкой было сложнее, чем вынудить главарей НАТО принять едино­гласное решение.

К счастью, обещание выходного помогло. Мерседес обо­жала проводить время со своими друзьями, часами пить кофе в Ковент-Гарден, строить глазки красивым юношам и тра­тить деньги, присланные родителями, на кокетливые одежки.

– Ну, хорошо, – согласилась Мерседес и, поскольку она была девушкой доброй, спросила: – А вы не хотите сходить в парикмахерскую, Ханна? Я посижу с Клоди.

Ханна готова была ее расцеловать. Уж коли Мерседес ре­шила помочь, ее щедрости не было предела. Вот только Клоди их планы не понравились. Она завопила и швырнула бутылкой в Мерседес.

Ханна взяла ее на руки и прижала к себе, в который раз удивляясь, насколько глубокими и сильными оказались ее чувства к дочери. С первой же секунды появления Клоди на свет любовь к ней целиком захватила Ханну. Она обожала каждый локон на ее головке, прислушивалась к каждому ее вздоху, постоянно сидя у колыбели, как будто так она могла защитить ее от всех невзгод. В подобных обстоятельствах было просто удивительно, что Клоди оставалась милой и добродушной. Впрочем, невзирая на все свое обожание, Ханна жутко боялась избаловать девочку, и малышка уже знала, что иногда ее мама может уйти куда-то без нее.

Клодия немного покапризничала, когда Ханна надевала на нее красный капор и теплый костюмчик. Стоял дивный апрельский день, но Ханна очень боялась простуды. Под за­навес она напомнила Мерседес звонить ей в парикмахер­скую, если возникнут какие-нибудь проблемы.

«Какая радость – иметь несколько часов в своем личном распоряжении!» – подумала она через десять минут, остав­шись дома одна. Их дом не был таким большим, как обещал Феликс, уговаривая ее переехать в Лондон, – кухня в полу­подвале, две симпатичные гостиные на первом этаже и три небольшие спальни – на втором. И все-таки Ханне он нра­вился, жаль только, что у них не нашлось денег на ремонт. Все упиралось в деньги! Феликс уже два месяца не работал, и в результате его бездумных трат они оказались на мели. Именно поэтому Ханна так возражала против сегодняшней вечеринки.