– Надо посоветоваться с кем-то, – подумала я. Так оставлять этого я не собиралась. Может, объявить голодовку? Или устроиться грузчиком в грузовой порт, где тяжелым трудом заработать на пропитание. Начать содержать Полянского?
– Как-то это все не очень! – помотала головой Наташка Намбер Ту. Я поехала к ней утешаться, потому что на моих подружек с работы у меня возникла стойкая неизлечимая аллергия. Не помогал никакой супрастин.
– А что делать?
– Сакраментальный вопрос. Покажи ему, что без тебя гораздо хуже чем с тобой.
– А как? – уперлась я, потому что банальные фразы говорить может каждый, а вот что-то реально замутить – так это не допросишься.
– Слушай, а может, надо чем-то его потрясти? – округлила глаза она.
– Чем? Нажарить ему полтонны окорочков? – вредничала я.
– Или миллион алых роз, – загрустила она. – Только это дорого.
– И вряд ли проканает, – кивнула я. Мысли, как пчелы, разлетелись собирать нектар и не спешили возвращаться. Просто сидеть и пить чай у Наташки было, конечно, приятно, но бесполезно.
– О, Катька! Откуда ты? – уперся в меня взглядом бессмысленных глаз Наташкин братец. – А Ромка уж собирался тебя с милицией искать.
– Что? – потрясенно переспросила я. – С чего бы?
– Как с чего? Ты уезжаешь перед новым годом в летней одежде совращать какого-то там мужика и исчезаешь. Это, конечно, вполне в твоем стиле, но прошел месяц уже. Братик волнуется!
– Нет, с чего бы он волнуется? – уточнила я. – Меня хоть год не будет, ему то что?
– А… ну да. Там ему звонил кто-то. По поводу твоего развода. Там что-то решилось, как я понял.
– Вот это да! Так я что, теперь свободная женщина? – обрадовалась я.
– Ты у Ромки уточни, – предложил Наташкин брат. Я подумала-подумала и решила позвонить прямо в Америку Зотовой. И наплевать, что опять непонятно, сколько там времени. Но оказалось, что в Вашингтоне утро.
– Катя! Как хорошо, что вы позвонили. Я уж и не знала, где вас искать. Мы закончили ваше дело. Все решилось на первом же слушании! – затарахтела Елена.
– Правда?! – обрадовалась я. – И как?
– Отлично! Удалось договориться. Так что поздравляю со свободой. Мне только надо как-то вам переслать копию решения суда и его перевод на русский язык. Дайте адрес, – как всегда деловито отрапортовала она. Я подумала, что как же удачно все-таки придумал Полянский с этой Еленой.
– Высылайте Полянскому. Я живу у него. Пока, во всяком случае, – огорошила я Елену. И повесила трубку. И позвонила Илье. Надо порадовать любимого.
– Милый! Зотова закончила бракоразводный процесс. Я стала свободной женщиной. Как же я тебе благодарна, что…
– Поздравляю, – холодно, как когда-то, сказал он. Я онемела.
– Что с тобой? Ты на меня сердишься? – выдавила я. Господи, только не надо хранить Достоинство. Это меня до добра не доведет.
– Ты намекаешь, что теперь нам надо бы пожениться? – ехидно спросил Илья.
– Я вижу, труды Селивановой не прошли даром, – ехидно ответила я. – Значит, теперь будем делать из меня корыстную стерву?
– Ну что ты, – широко улыбнулся Илья на том конце провода. – Ради того, чтобы проверить твои чувства, я не готов разориться. А это – единственный способ проверить их.
– Тогда до вечера? – ласково сжала зубы я.
– Ага, – кивнул он, и мы одновременно повесили трубки. А с ним не будет легко, поняла вдруг я. Он может оказаться и ревнивцем, и придирой. Может завалить меня обвинениями, которые я буду снимать с себя всю жизнь. Но, с другой стороны, я так люблю его, что даже сейчас, когда страшно злюсь и готова разорвать его на куски, я все же склоняюсь к тому, чтобы решить все мирным путем. Пойду домой с белым флагом. Буду годами доказывать чистоту намерений, если понадобится, пущу в ход тяжелую артиллерию в виде толпы деток, похожих на моего принца как две капли воды. А пока… Устрою-ка я, и правда, нестандарт. Например, надо разрисовать белые стены в прихожей акриловой краской. Написать «Я люблю тебя, Илья!» по кругу. От окна до окна. Или накуплю огромных фикусов и кактусов и сделаю зимний сад в виде того же текста. Место под этот сад есть на втором этаже. Там много света.
– Ну, пока, – кивнула Наташка, растерянно глядя, как я, слова не говоря, стала собираться уходить.
– Ага, – рассеянно вышла на улицу я. Голова вела отдельную от тела работу. Тело шло к метро, а голова прикидывала, во что обойдется мне покупка фикусов и какими красками и цветами писать буквы на обоях. И, конечно же, я прикидывала, что именно подумает и скажет Илья, когда узрит исписанную красками прихожую.
Читать дальше