Лариса Кондрашова - Бойтесь напуганных женщин

— Я и забыла, Тато, тебе всегда не нравились мои попытки опроститься, говорить языком простонародья, употреблять ненормативную лексику.

Тоня пожала плечами:

— Пожалуй, я стала менее категоричной в этих вопросах. Хочется тебе опускаться на дно — опускайся…

— Ты не права, совсем не хочется. Мне даже понравилось бы, чтобы ты, как прежде, меня поругивала и говорила афоризмами вроде: «Логанчук! Нужно усложнять, чтобы все стало проще, а не упрощать, чтобы стало сложнее!»

— Запомнила? Надо же, это я тогда и в самом деле афоризмами увлекалась. Ко всякому слову цитировала.

— Я отдавала должное твоим познаниям… Кстати, что это за вино? Небось из старых запасов, какое-нибудь французское, и бутылка стоит целое состояние?

Неужели когда-то обе считались близкими подругами? У них обеих так много в жизни произошло, а они ведут неспешный светский разговор ни о чем! Они отдалились друг от друга, вот что.

А что общее — страх? Но Надя вовсе не кажется напуганной, несмотря на свой измученный вид. А его вполне можно объяснить трудностями перелета. Через пол земного шара летела.

— Это вино делает Хромой Костя. Представь, какие способности в мужике открылись! Говорит, что, наверное, всегда мечтал стать виноделом. Пока своего винограда у него нет, у других покупает. Изготавливает небольшими партиями, по шесть полулитровых бутылок.

— Почему именно по шесть?

— Столько получается из трехлитрового баллона, — расхохоталась Тоня. — По крайней мере он так всем говорит. Может, остальное закапывает?

Надя проницательно взглянула на нее:

— Ты с ним живешь?

— Узнаю Надюшку. Вопросы сразу в лоб, без экивоков. Так и отвечу: нет, не живу. Как говорит сам Костя, надо же иметь хоть один дом, где я могу просто поговорить.

— Неужели и не пытался?

— Костя — стреляный воробей. Станет он лезть к женщине, которая не имеет к нему интереса!

— А ты не имеешь?

Надя взглянула лукаво, вмиг преобразившись, словно только теперь стала приходить в себя, расслабляться и расправлять сжатые кольца пружины. Если не страх ею владеет, тогда что? Откуда это напряжение?

— Откровенно говоря, я наслаждаюсь свободой. — Тоня пригубила из бокала, который до того просто держала в руке. — Ты не думай, я не кокетничаю, но мне кажется, я никогда не была так счастлива, как теперь.

Врет ведь! Прямо так уж и счастлива. Просто здесь в Раздольном Тоня наконец-то пришла в себя… Стоп! Это значит, раньше была не в себе? Как это объяснить: ее выгнал из дома инстинкт самосохранения или внезапное прозрение и испуг от того, что мир вокруг оказался совсем не таким, каким она раньше себе представляла? Ей потребовалось залезть в темную глубокую нору и здесь отлежаться? Как это объяснить Наде? И вообще, почему Тоня раньше разговаривала с подругой, не задумываясь о том, поймет она ее или нет, а просто чирикала о том о сем, как воробей на ветке?..

— Я помню тебя накануне свадьбы с Михаилом. Ты вся сияла, искрилась, а сейчас твои глаза скорее сонные…

Сонные. Неужели это так заметно? «В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный, а в хрустальном гробе том спит царевна мертвым сном…» Антонине давно пора рассказывать эту пушкинскую сказку своим детям.

— Мне хорошо, а то месяцев десять назад я так искрилась, чуть не зашкалило.

— Ты разошлась с мужем?

— Думаю, да.

— Интересный ответ.

— Просто я оставила ему заверенное нотариусом согласие на развод. Скорее всего Миша уже муж другой женщины.

— И ты думаешь, здесь он тебя не найдет?

Тоня пожала плечами:

— Не знаю. Я наказала маме строго-настрого… Кстати, а как ты узнала, где меня искать?!

— Неужели Марина Евгеньевна отказала бы мне в такой малости, как в бумажке с твоим адресом?..

— В обмен на что?

— Да ладно, догадалась! Конечно, мне придется написать подробное письмо, как у тебя дела. Ты ведь не возражаешь?

— Не возражаю.

Тоня помрачнела. Может, и не надо ей было убегать ото всех. Но она так напугалась! Ей казалось, что живи она рядом с родителями, подвергнет и их жизнь риску.

После случившегося с ней перепуга трудно было жить полноценной жизнью. Если на то пошло, Раздольный спас ее, вернул прежнее мироощущение. Поселок и Джек, с которым по вечерам они сидели на крыльце и молчали…

Поймав себя на этой мысли, Тоня прыснула.

— Ты чего? — удивилась Надя.

— Да так, подумала, что долгое время здесь моим единственным собеседником был Джек.

— Это тот лохматый щенок, которого ты буквально спасла от убиения?