Франческа Заппиа: Я тебя выдумала

Он моргнул:

– Нет.

– А я сомневаюсь в этом.

– Может, у тебя паранойя? – спросил Майлз.

Я застыла на месте.

Он округлил глаза.

– Гантри? – неожиданно задал свой вопрос Майлз.

Мистер Гантри, английский по углубленной программе. Первый урок.

– Точно, – сказала я.

Майлз достал из кармана какую-то бумажку, развернул ее и протянул мне. Его расписание. На самом верху было написано: Рихтер Майлз Джей. Первым занятием у него стоял английский по углубленной программе, Гантри.

– Ну ладно, – сказала уже более спокойным голосом я. – Но тебе совсем не обязательно вести себя так подозрительно. – Я повернулась и продолжила путь вверх по лестнице.

– Хреново быть новенькой, да? – Майлз вновь появился рядом, и в его голосе послышались странные нотки. У меня по рукам побежали мурашки.

– Бывает и хуже, – отозвалась я сквозь зубы.

– В любом случае, – ответил он, – я считаю, что ты имеешь право знать, что красить волосы – нарушение дресс-кода.

– Они не крашеные, – выпалила я.

– Ага, – Майлз снова выгнул бровь, – кто бы сомневался.

Зайдя в класс, где должен был состояться первый урок, я сразу уставилась на черные с толстой подошвой ботинки мистера Гантри, покоящиеся на столе прямо на списке учеников. Остальную его фигуру скрывала утренняя газета. Быстро осмотрев помещение, я протиснулась между партами и предстала перед учителем в надежде, что он обратит на меня внимание.

Но он и глазом не повел.

– Прошу прощения.

Над газетой показались глаза с нависавшими над ними внушительными бровями. Мистер Гантри оказался тучным человеком где-то за пятьдесят с короткими, почти седыми волосами. Я отступила на шаг от стола, прикрываясь книгами, как щитом.

Он опустил газету.

– Да?

– Я новенькая. Мне нужна форма.

– Она продается в лавке за семьдесят.

– Долларов?

– Можно разжиться ею задаром у уборщика, но тогда на ней не будет эмблемы школы. И размер может не подойти. Или она окажется порядком изношенной. – Он бросил взгляд на часы над моей головой. – Будьте добры, сядьте на свое место.

Я села в последнем ряду, чтобы за моей спиной никого не было. Тут вдруг, щелкнув, заработала система аудиооповещения:

– Ученики Ист-Шоал, поздравляю вас с новым учебным годом. – Я узнала тихий голос мистера МакКоя, директора. Мы с мамой успели поговорить с ним. Он ей понравился, а на меня не произвел ни малейшего впечатления. – Надеюсь, вы все прекрасно отдохнули, но теперь пришло время снова взяться за учебники. Если у вас нет школьной формы, вы можете приобрести ее в школьном магазине по минимальной цене.

Я фыркнула. Велосипедной стойки нет, форма стоит семьдесят долларов, директор какой-то малахольный – «райское» местечко, иначе не скажешь.

– И еще, – продолжил МакКой, – напоминаю, что через несколько недель, которые пролетят совершенно незаметно, мы будем праздновать годовщину дарения школе нашего любимого спортивного табло. Так что основательно подготовьтесь к этому событию. Вы можете внести свои предложения и сделать пожертвования.

АПС замолкла. Он сказал «пожертвования»?

Спортивному табло?

– ПЕРЕКЛИЧКА!

Голос мистера Гантри вернул меня с небес на землю. В классе стало тихо. Появилось неприятное подозрение, что нашим учителем будет сержант из «Цельнометаллической оболочки». Спрятав камеру за крышкой парты, я начала фотографировать.

– НАЗЫВАЯ ВАШЕ ИМЯ, Я БУДУ УКАЗЫВАТЬ НА ПАРТУ, ЗА КОТОРОЙ ВЫ БУДЕТЕ СИДЕТЬ. НИКАКИХ ПЕРЕМЕЩЕНИЙ, ОБМЕНОВ, ЖАЛОБ. ЯСНО?

– Да, сэр, – хором ответили ученики.

– ПРЕКРАСНО. КЛИФФОРД ЭКЕРЛИ. – Мистер Гантри показал на первую парту в первом ряду. – Вам сюда, сэр! – C места поднялся дюжий молодец и направился, куда было сказано.

– Приятно видеть вас в классе, работающем по углубленной программе, Экерли. – Мистер Гантри пошел дальше по списку: – ТАКЕР БОМОН.

Такер, сидевший где-то сбоку, пристроился за Клиффордом. Заметив меня, он улыбнулся. К моему огорчению, в школе он выглядел еще более безнадежным ботаником – форма как-то странно топорщится, в руках кипа книг и уже исписанных бумаг. Типы вроде Клиффорда Экерли обычно издеваются над такими тихонями.

При этом я не смогла удержаться, чтобы не хихикнуть. Так случалось всегда, когда я слышала фамилию Такера. Она напоминала мне о Шевалье д’Эон, полным именем которого было Шарль-Женевьев-Луи-Огюст-Андре-Тимоти-д’Эон де Бомон – французском шпионе, прожившем вторую половину своей жизни женщиной.