et Jk Светлая - Паруса для Марии [СИ]

— Давайте отложим танцы, и я провожу вас до каюты.

У нее внутри все сжалось. Ну вот… все и правильно. Все так, как должно быть. Мари подняла на него глаза, мимолетно подумав, какой он высокий, и какой удивительно золотистый у него взгляд. Это освещение, или он, в самом деле, такой?

— Давайте отложим, — тихо проговорила она, не отрывая глаз от его лица. Она не выносила двусмысленности. — И провожать меня, наверное, не нужно. Потому что возле каюты я обязательно сочту необходимым пригласить вас на чай. А вы этого не хотите.

«А я этого не хочу». Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. Женская логика. Самое непонятное и самое потрясающее качество.

— А до каюты я вас все-таки провожу, Маша, — Зимин медленно повел Марию по палубе. — И пока мы с вами до нее дойдем, вы поймете, что нет никакой необходимости приглашать меня на чай. Вы и так скрасили мой вечер. Правда. Я буду вспоминать нашу встречу.

Он будет вспоминать. Она будет вспоминать.

Мари лежала в постели, не выключая ночника и глядя в потолок, на котором причудливой тенью играли подвески — ветер из приоткрытого окна шевелил их, совсем как несколько мгновений назад он шевелил пламя свечи на маленьком столике в крошечной кофейне. Все тот же ветер, что касался их обоих на палубе — ее и его. Мари знала точно, что утром будет удивляться себе, но, пожалуй, единственное, о чем она сейчас жалела, так это о том, что он не поцеловал ее. И не жалела тоже — потому что не знала бы, как быть потом. После.

Если бы все было проще…

Но на тумбочке лежал отключенный телефон с десятком пропущенных от Ральфа.

А ей было все равно. Утром она пойдет в библиотеку. Читать Грина. Чтобы узнать, что такое Каперна.

Зимину тоже не спалось.

Со странным осознанием произошедшего Михаил подумал, что он ошибался. Для передышки он нуждался не в одиночестве, а в компании Маши. Пара часов рядом с ней, ее простые редкие слова и холод ее пальцев в его руке вдруг стали для него гораздо большим, чем любой полноценный отдых. Ему трудно было оставить ее у порога каюты, и это наполняло его странным новым чувством, которое он вряд ли когда испытывал раньше. Он был почему-то уверен, что сегодня вечером она позволит себя поцеловать, а завтра утром, в этом он тоже был уверен, пожалеет об этом. Поэтому он просто отпустил ее руку и пожелал спокойной ночи…

Зимин лежал на диване и невидящим взглядом смотрел на черный провал неба за окном, проглядывающий сквозь занавески, которые лениво шевелились под слабыми порывами ветра.

Он вспоминает. Вспомнит ли она?

***

Фредерик Дарт устало потирал виски и смотрел прямо перед собой. Он ненавидел, когда жизнь идет не по плану. Если такое случалось, это выбивало его из колеи. И теперь был именно тот случай.

— Колесо закрутилось, Фредерик, — услышал он голос Ральфа откуда-то со стороны, — сама DartGlobal не выплывет, а я по-прежнему предлагаю вам свою помощь

— И я даже знаю, на каких условиях.

Ральф отмахнулся.

— Слияние — не худший сценарий, и вы это понимаете. Этого хотел и мой отец.

— Давайте начистоту, — Фредерик повернул лицо к Ральфу, — вы хотите получить мою дочь и мою компанию. Амбиции у вас всегда были довольно серьезные. И эта черта мне даже нравится. То есть сделка заключается в том, что я отдаю вам Марию, мы запускаем процесс слияния, но во главе компании стоять будете, конечно, вы.

— Конечно. Это справедливо. Я мог предложить вам гораздо худший сценарий.

— Я знаю, Ральф.

— А что до Мари, то…

— Решать будет Мари! — устало заявил Фредерик.

— Что она может решать?

Действительно… Что она может решать?

Мари провела ладонью по корешкам книг, стоявших на стеллаже. В другой ее руке была чашка кофе — она готовилась! Но не учла главного — того, что ни на немецком, ни на французском книг нет. Тем более забавно, что владелец лайнера — чистокровный немец.

Грин. Г.

Она медленно прошла вдоль стеллажа в поисках нужной закорючки. Как выглядят буквы русского алфавита, она знала. Но читать не могла совершенно. Беспомощно вздохнула и пробормотала:

— Merde! — изящной французской словесности она была обучена с раннего детства. Благодаря своей аристократке-матери, чью фамилию гордо носили все представительницы их рода, за кого бы они ни выходили замуж.

Прошлый вечер вызывал больше вопросов, чем понимания случившегося. Ночь — была нереальной. Почти волшебной. Лунный свет пробивался в окно, рисуя странные образы. А она будто так и осталась на пороге своей каюты, глядя, как уходит Михаил.