Джуд Деверо: Сватовство

Помню, что я была бесстыдна. Помню, что у меня не было собственного достоинства, не было мыслей. Я помню, что была ближе к животному, чем к мыслящему разумному человеческому существу. Помню, что я, наконец, поняла, что люди имеют в виду, когда говорят, что секс — это основная потребность, как пища и вода. Вплоть до этого дня на этом чердаке с этим мужчиной я не доверяла этим старым истинам. Я считала, что людям нужна еда и вода, но не секс. Я ошибалась.

Он снова перевернул меня и, притянув мои лодыжки на свои плечи, продолжил. Я стала ликующим атомом. Я не размышляла, издавая страстные, женственные, тихие стоны, и могу гарантировать, что не говорила ничего рационального. В цепи эволюции только теперь я оказалась ниже уровня человека разумного.

Какое-то время спустя я почувствовала, что вот-вот взорвусь. Но да, я знаю, это штамп. Я знаю — это говорили миллион раз, но когда подобное случается с вами в первый раз, это почти жутко. Именно — «жутко». Ведь взрыв нельзя остановить, это было похоже на лососей, идущих против течения.

Я обхватила ногами его талию, а он стоял на коленях, и я начала двигаться с большей силой, чем у меня была. В этот момент я могла сдвинуть поезд своим лоном, но не смогла сдвинуть мужчину, у которого, казалось, была сила пары океанических лайнеров.

Я читала об оргазме и думала, что пару раз его испытывала, но нет, его, оказывается, не было, то есть не было настоящего оргазма. Это было совсем не так…

Я так рада, что я женщина! Как может секс быть хорош для мужчины, когда все происходит вне его тела? А у женщины — все внутри, глубоко внутри, и это, подобно лучам, расходится изнутри к поверхности.

Я думаю, что оргазм лучше всего сравнивать с океанскими волнами, бьющимися о берег. Внутри меня волна за волной двигались, расходясь, до последних границ моего тела. Казалось, набегает еще и еще, и еще… пульсирующее, расширяющееся, отступающее… вначале с большой силой, но постепенно затихая, переходя от сверкающе-белого до люминесцентного сияния.

У меня болели пальцы рук и ног, как будто волны во мне вытянули их до крайних пределов.

Немного позже я начала снова дышать, а женщина внутри меня, эта богиня, о существовании которой я не знала, устала и начала удаляться. С ней ушла и моя энергия. Она забрала с собой мой гнев, мое раздражение против жизни в целом. Я никогда не чувствовала себя такой тихой, такой мирной.

Когда мужчина поцеловал мое ухо, я сонно улыбнулась, прижалась к его божественному телу и, последовав за этой внутренней богиней, уснула.

Проснувшись все еще в объятиях Кейна, я внезапно поняла, что разделила с ним не только самое великолепное наслаждение за всю историю мира.

Однажды, когда я была одним из судей на конкурсе «Мисс США», одна из инструкций, которую нам дали, гласила, что никогда нельзя давать девушке ниже пяти баллов. Они сказали — и я с ними согласилась, — что девушки, которые так упорно работают, заслуживают по крайней мере пятерки в каждой категории.

Руководители шоу-конкурса попросили местных добровольцев стать участниками репетиции, чтобы мы могли попрактиковаться за компьютерами. Со мной сидел знаменитый актер Ричард Вудуордс, и, когда первые добровольцы сделали положенные пируэты, он выставил два балла. Я не знала этого мужика, но знала, что проба оценок будет показана на табло, и подумала, что будет неприятно, если у этих милых нервных дам окажется такая низкая оценка. Я не выдержала и сказала об этом своему соседу.

Ричард посмотрел на меня и ответил: «А знаете, вы настоящая писательница».

Я была очень польщена, потому что для меня «настоящая писательница» обозначает Пулитцеровскую премию. Так как я вся засветилась от радости при этом посвящении в орден, Ричард добавил: «Настоящие писатели неизлечимо любопытны, и рты у них никогда не закрываются».

Я так хохотала, что человек, пытавшийся нас обучать, сделал строгий выговор, и после этого мы с Ричардом стали большими друзьями.

Так вот, я в полном смысле этого слова настоящая писательница. Я любопытна и рот не держу закрытым. Если кто-то скажет мне, что только что развелась, я сразу же спрашиваю: «А почему вы с ним развелись?»

Кейн и я ознакомились друг с другом и поделились чем могли, так что я спросила:

— Как это случилось, что вы одни с тех пор, как умерла ваша жена? Вы ее очень любили?

Тонкость не является частью моей личности, и я считаю, что прямой вопрос обернется тишиной или историей.