Вера и Марина Воробей: Будь собой

Ира немного опешила. Все нормальные люди при взгляде на портрет норовят порассуждать, похоже или нет, такие ли нос, лоб, глаза. А «могиканин» ничего подобного не сказал, да и Тема тоже. Девушка не поняла, понравился старику рисунок или нет, а спросить не решилась.

Наконец они вышли из дому, и Ира почти обрадовалась. Остатки ее смущения и неловкости развеялись за дорогу. Тема усердно развлекал ее рассказами о своих школьных и университетских проделках. Запомнила девушка немного, да это было и неважно, истории были отличные, одна смешнее другой. Потом, уже у подъезда, Ира дала ему свой номер телефона. Мало того, назавтра они уговорились встретиться. Тема столь комично просил показать Москву глупому заезжему антиподу, что девушка, разумеется, согласилась, лишь поинтересовавшись, что значит «антипод».

– Тот, кто живет на другой стороне земли, буквально: обращенный ногами против ног, – охотно объяснил Артем.

Ире стало смешно. Ей представился глобус и два стоящих на нем человечка. Пятки одного утыкались в северный полюс, пятки другого – в южный. В этот момент Артем взял Ирину руку и галантно поцеловал. Все!..

Ира совершенно не помнила, как попала домой. В голове у нее был полнейший сумбур. Артем… Высокий, черноглазый… Его умное и тонкое лицо стояло перед глазами. Его голос звучал в ушах мягко и ласково. Девушке хотелось немедленно начать читать книги по истории, учить иностранные языки, ходить в музеи и театры. И одновременно ее буквально распирало от желания сейчас же пуститься в пляс или запеть. Ирой владели и жгучий стыд за собственное невежество, и безудержная радость от полноты жизни. За ужином девушка несколько раз зачерпывала вилкой воздух над тарелкой, а когда отец попросил у дочери чайку, она задумчиво вылила заварку в сахарницу.

– Занятия искусством пагубно действуют на неокрепшие умы, – прокомментировал Григорий Ильич и выразительно посмотрел на маму.

– Верно, – согласилась та. – Помню, я в этом возрасте сочиняла поэму. Так что вы думаете? Прихожу раз с родителями в гости. Сели за стол. И тут меня посетило вдохновение. Пока взрослые беседовали, я все салфетки исчеркала.

Папа весело расхохотался, а Ира лишь посмотрела на Галину Сергеевну невидящими глазами. Родительский смех оборвался. А через минуту девушка механически встала из-за стола и молча удалилась в ванную.

– Между прочим, в ее возрасте в таком виде все нормальные девочки возвращаются с первого свидания. – Папа потянулся. – Хотя что художники, что влюбленные – одна ерунда.

– Меня другое волнует. – Мама загремела посудой. – Как она в этом состоянии под машину не попала!

Но Ира всего этого не слышала. Из ванной она отправилась к себе, потушила свет, легла в постель и закрыла глаза. Сон упрямо не желал являться. Ира лежала в темноте, и перед ней заново прокручивался весь сегодняшний день. Этюды, презентация, Константин Юрьевич, старые фотографии и, конечно, Артем. Он был везде и всюду… Его глаза, его улыбка… Но странно… мысль, что она вдруг влюбилась, даже в голову ей не приходила. Артем представлялся ей человеком, который все знает, все понимает, которого только слушать уже великое счастье. И вдруг подумалось: «Хорошо, что мы еще не перешли на „ты“. Это просто здорово!»

С огромным ворохом впечатлений нужно было срочно что-то делать. Не то что спать – просто лежать с ним было невозможно. Ире требовалось поделиться переполнявшими ее чувствами. Она поднялась и села писать письмо Егору. Правда, вышел вовсе не рассказ о новом знакомстве. Ира инстинктивно чувствовала, что, напиши она об Артеме, Егор все неправильно поймет. Нет, она писала совсем о другом. О том, насколько мир прекрасен и полон замечательных людей, о том, что впереди целая жизнь, в которой предстоит многое понять и о многом передумать, о том, как все это здорово! Через некоторое время дверь в комнату бесшумно приоткрыла мама, но тревожить дочь не стала.

Только исписав четыре страницы, Ира наконец улеглась и быстро уснула. Ей приснился Артем, хотя, может быть, и не Артем, а Константин Юрьевич. Только молодой. Он странствовал по свету, добывал уголь в шахте, издавал русскоязычную газету, до хрипоты спорил о судьбах России. И везде и всюду она была с ним рядом. Помогала, поддерживала, утешала.

Потом вдруг очутилась в Третьяковке. Был вечер, галерею закрывали, и суровые служительницы гнали позднюю посетительницу прочь. Но уйти было нельзя, обязательно следовало отыскать Артема и что-то ему сказать. В отчаянии остановилась она в зале с картинами Врубеля и вдруг увидела его. На таком знакомом полотне чудом оказался живой Артем. Он занял место Демона и теперь тоскливо глядел вдаль. Ира ужасно обрадовалась, стала его звать, но Артем с картины ничего не слышал и не видел.