Вера и Марина Воробей - Черепашкина любовь

Во сне Люсе вовсе не казалось странным, что она идет по многолюдной улице на пару с котом. Она знала, что это ее кот, но при этом совсем не ощущала себя его хозяйкой, а скорее наоборот. И вообще она относилась к нему даже не как к существу равному себе, а как к высшему. Из всех людей он выбрал именно ее. И от осознания этого счастья можно было умереть. Она шла и думала: «Неужели так будет всегда?» И в следующую секунду услышала: «Ну вот и все». Ее спутник не открыл рта, он даже не посмотрел в ее сторону. Он сказал это телепатически. А когда она, вздрогнув, остановилась и посмотрела вниз, то не увидела его. В ужасе Люся начала озираться по сторонам в поисках кота. Но люди, те самые, которые только что в безмолвном восхищении раступались перед ними, сейчас, будто не замечая ее, толкались, с досадой цыкали и с совершенно равнодушными лицами проходили мимо.

И тут она испытала отчаянный ужас, как однажды, когда была совсем маленькой и потерялась в огромном магазине. Тогда какая-то сердобольная тетенька повела ее куда-то, она рыдала, вокруг суетились взрослые, а потом за ней пришла мама. Но сейчас, во сне, Люся знала: никто не станет ее искать, потому что она никому не нужна. Она осталась одна, одна на всем белом свете. И тогда Люся подняла голову вверх и увидела, что на троллейбусных проводах сидит огромная ворона и беззвучно открывает клюв. И тут Люся поняла: это и есть ее кот, только теперь он уже не кот и не ее. Ворона же продолжала широко разевать клюв. И в этот момент до Люсиного слуха откуда-то из далекого далека донесся низкий, грубоватый смех. Было ясно, что птица хохочет над ней. На этом месте сон обрывался.

Люся села на кровати, глянула в окно и внезапно вспомнила, что именно смех, реальный мужской смех и разбудил ее. Они с мамой жили на третьем этаже, и в окнах у них стояли самые обыкновенные деревянные рамы, а не стеклопакеты, как у многих сейчас. Поэтому все громкие звуки легко проникали в их квартиру. Вполне возможно, что на улице засмеялся какой-нибудь прохожий и смех его вначале вплелся в Люсин сон, а потом окончательно ее разбудил.

Люся посмотрела на стенные ходики. Их стрелки показывали пятнадцать минут восьмого. Будильника на столе не было. «Ну и хорошо, что мужик засмеялся, – подумала Черепашка, – а то бы точно в школу опоздала».

Шлепая босыми ногами по холодному полу, она отправилась на кухню. С вечера мама предупредила, что уйдет на работу очень рано. Еще мама обещала завести будильник, но в спешке, наверное, забыла это сделать. Такое с ней случалось частенько.

На кухонном столе Черепашка обнаружила пустую сковородку, магнитолу с раздвинутой во всю длину антенной и записку от мамы, в которой та велела дочери не лениться и поджарить себе на завтрак яичницу с колбасой. Антенна же магнитолы, почти упиравшаяся в навесной шкаф, свидетельствовала о том, что мама перед работой «гадала на радио». Это было ее собственным изобретением. Прибегала же она к нему в тех случаях, кода намечалось какое-нибудь важное событие и маме не терпелось узнать его исход. Способ был предельно прост, но, как утверждала Елена Юрьевна, безошибочен. Иногда, чаще всего по выходным, они гадали вместе с Черепашкой. Все, что требовалось, это заранее настроить приемник на «Наше радио» (так как на этой волне крутят песни только на русском языке), затем мысленно или вслух задать волнующий тебя вопрос, посчитать до трех и включить приемник. Если в этот момент по радио передавали новости или рекламу, всю процедуру следовало повторить спустя несколько минут. Та строчка песни, на которую ты в конце концов попадал, и служила ответом на волнующий вопрос.

Черепашка обычно подсмеивалась над мамой. Сейчас же она стояла перед приемником и боролась с искушением спросить у радио, что означает ее необыкновенный сон. В тот момент, когда рука уже потянулась к кнопке, Люся почувствовала, что сердце ее сделало два лишних удара. Она волновалось, и это было удивительно и странно. Раздался тихий щелчок, и грустный мужской голос проникновенно запел: «Зачем топтать мою любовь? Ее и так почти не осталось…» Слова эти моментально отозвались в душе Черепашки щемящей болью. Но она не успела прислушаться к своим ощущениям, потому что в следующую секунду из прихожей раздалась унылая электронная трель. Такой уж немелодичный голос был у дверного звонка.

Вопреки обыкновению, Люся посмотрела в «глазок». На пороге стояла Лу Геранмае – самая близкая, а вернее, единственная подруга Черепашки.