Вера и Марина Воробей - Испытание славой

– А разве вы меня еще не осудили за нетоварищеское поведение и не выгнали с позором? – Нет! Его точно черти за язык тянули.

– Обиделся, значит? – в отличие от Толика Славка говорил вполне спокойно, без каких-либо эмоций. – Зря. Спартакиада скоро. Все флаги в гости будут к нам!

– А ко мне какое это имеет отношение? Я ведь на скамеечке для запасных должен сидеть, не забыл?

– Ой, ладно, не свисти. Можно подумать, мы с тобой на этой скамеечке прежде не сидели!

Толик взглянул на приятеля исподлобья и, криво усмехнувшись, спросил:

– Ну и как ты себе это представляешь: взял и пришел. Или, может, прощения у Горина прилюдно попросить, чтобы на площадку допустил?

– Тебе виднее. Только знаешь, как наш президент говорит: «Лучше быть повешенным за преданность, чем за предательство».

– Кого я предал? – вспыхнул Толик, вцепившись взглядом в капитана.

– Пока никого, разве что себя. – Славка натянул на плечи куртку. – Ну, бывай, центровой, на лекциях в любом случае свидимся. Но учти, если ты в спортзале в ближайшее время не появишься, руки я тебе больше не подам. Не обессудь.

Едва за Славкой закрылась дверь, Толик в изнеможении привалился к ней и прикрыл глаза. Веки словно налились свинцом. Черт, и что его так колотит? Полчаса назад он места себе не находил, а вот теперь, когда ему представился случай пробить стенку из неудач, он упорно его отвергает. И сам не может разобраться, из-за чего. Перепуталось все, сплелось в один клубок. А в голове как заноза засели слова приятеля: «Пока никого, разве что себя… Разве что себя…» А ведь капитан сечет ситуацию! Вместо того чтобы решать свои проблемы, Толик взял и повернулся к ним спиной, а спина, как известно, мишень предателей и трусов. И теперь вот он тонет в своих обидах, а команда, значит, по боку. Что же это, если не предательство? Толика прошиб холодный пот. Ему вдруг вспомнилось, как прошлой весной школьная команда сражалась за кубок с «Медведями». Как он говорил тогда «мы», «наша команда». Как тянул из себя последние жилы, чтобы они выиграли кубок для школы. ОНИ, не он. Когда же все изменилось? Когда спортивный азарт превратился для него в достижение цели? Откуда в нем появилась эта потребность стать лучше всех? И ведь на первый взгляд в этом желании ничего плохого нет. Честолюбие не самый большой грех. Но только до тех пор, пока оно не перерастает в тщеславие.

Словно невидимая сила бросила Толика к столу, он достал папку, стал перебирать вырезки. Вот его самое первое интервью, короткое, всего несколько строчек, но каких! За них краснеть не приходится: «Нападающий, конечно, важен, но, мне кажется, что в баскетболе выигрывают не за счет точных бросков, а за счет хорошей защиты. В нашей команде отличные защитники: Вася Колотов, Липатов Юра. Когда они на площадке, в кольцо попадает не больше сорока пяти процентов бросков противника. А это уже верный путь к победе». – «Но ты же капитан?» – «Да, капитан, и моя основная задача – скорректировать игру на площадке, ну и забивать, если предоставляется случай». – «Надо сказать, тебе это удается». – «Если это так, то в этом главная заслуга нашего школьного тренера Игоря Вячеславовича».

А вот его последние высказывания: «Безусловно, центровой в команде – главная фигура. Я осознаю бремя ответственности, которое ложится на мои плечи в связи с предстоящей юношеской спартакиадой… Я приложу максимум усилий, чтобы кубок остался в Москве…»

Толик брезгливо поморщился. Господи! Какое самозабвенное самолюбование! Точно Нарцисс: смотрит в воду и видит только свое отражение. Не об этом ли недавно говорила мать, не от этого ли пыталась предостеречь Туся? Вот только он не стал ее слушать! Да он тогда и не понял бы ее, так его жажда славы обуяла. И что в результате? С родителями отношения испортил, друзей растерял, тренеру нахамил. А Туся?! Как он мог целый месяц наказывать ее за свои ошибки? Тут же вспомнились слова отца, что человек не только совершает ошибки, но и расплачивается за них. Что ж, вот и пришла пора платить по счетам!

Вначале он сжег папку с вырезками. Чиркнул зажигалкой, уголок газеты задымился, и вот уже нет никаких хвалебных речей, нет никакой придуманной славы, только горстка пепла, глядя на который Толик думал о том, что своими достижениями можно и нужно гордиться, но не хвастаться. И не зарываться! Баскетбол он, конечно, никогда не бросит, в команду обязательно вернется, а будет нужно – и извинится. Есть за что. С этим он вроде бы разобрался. Теперь главное – Туся. Хватит звонить каждый вечер, слушать ее голос и молчать. В голове что-то щелкнуло, от прежней апатии не осталось и следа. Толик упал на пол, прямо возле письменного стола, и стал отжиматься на широко расставленных руках. Норма – сто пятьдесят раз.