Вера и Марина Воробей: Ты меня больше не любишь?

– А может, если ты грамотно дашь показания, ему еще пришьют попытку изнасилования, – продолжал со знанием дела Алеша.

– Да не было никакой такой попытки, – возразила Лу.

– Но ведь могла быть! – не сдавался Алеша. – А если бы мы не приехали? Или в пробку попали? Что бы они тогда с тобой сделали?

– Прекрати, – попросила Черепашка. – Давайте забудем обо всем этом как о кошмарном сне.

– Об этом-то я готова забыть. – Лу подняла на подругу свои большие черные глаза. – А вот о том, что я…

– Опять ты старую пластинку заводишь? – сурово сдвинула брови Черепашка. – Ни слова больше о Женьке! Слышишь?! Ни слова!

– Ты меня правда простила? – Лу не спускала с Черепашки глаз.

Люся провела рукой по ее голове:

– Горе ты мое луковое! Куда ж я без тебя денусь?

– Предлагаю отпраздновать всеобщее примирение, а также победу над преступным миром! – резво вскочил на ноги Алеша. – Собирайтесь, девчонки!

Лу, если честно, хотелось побыть вдвоем с Черепашкой. Ведь ей еще так много нужно было рассказать. И как это случалось уже не раз, мысли подруг совпали.

«Конечно, Алеша хороший парень. Очень даже хороший. И если бы не он и не Пал Палыч… Страшно подумать, что тогда могло бы случиться. Но почему же тогда меня так тяготит его присутствие? – задавала себе мысленный вопрос Люся. – Может быть, я просто соскучилась по Лу? И Алеша получился как бы третьим лишним? Нет. – Черепашке даже показалось, что она сказала это вслух. – Нет, похоже, все дело в том, что я и он…»

– Алеша прав! – вдруг неожиданно для самой себя стукнула ладошкой по столу Черепашка. – Нечего тут сидеть и киснуть! Уж торт и шампанское мы как-никак заслужили!

– Насчет шампанского я пас! – хихикнула Лу. – А от тортика с пепси не откажусь!

– Каждому свое, – философски заметил Алеша.

Через пять минут все трое шагали к автобусной остановке…

…Вот уже в который раз перечитывала Каркуша это письмо. От старости бумага пожелтела, а на сгибах кое-где даже порвалась. Письмо содержало массу орфографических ошибок, а если говорить о знаках препинания, то из них в письме имелись одни лишь точки. Запятые, тире, двоеточия, а также вопросительные и восклицательные знаки отсутствовали напрочь.

Но Каркушу не волновала орфография. Ее волновал, и волновал до слез, смысл письма. Сердце девушки колотилось так, что каждый его удар отдавался в висках, горле и даже в ушах. Но, как ни старалась Катя уговорить себя, что девочка, о которой говорилось в письме, не имеет к ней, Кате Андреевой, никакого отношения, внутренний голос упрямо и безжалостно твердил: это о тебе, о тебе, о тебе!

Письмо было адресовано Катиной маме, и речь в нем шла о некоей Нюре и ее ребенке. Ребенком была девочка, которая родилась семимесячной и очень слабенькой. А потому ее сразу «положили под колпак». Катя не имела представления о том, что это за колпак такой, но догадывалась, что речь идет о каком-то медицинском оборудовании. Далее говорилось, что сама Нюра на третий день после родов умерла. Потом автор письма, а им, судя по интонации, была женщина, сообщала, что перед смертью Нюра открылась и рассказала, что отцом ребенка является Андрей Андреев (это были имя и фамилия Катиного папы) и что если папаша не пожелает усыновить свою собственную дочь, которую, согласно последней воле ее матери, назвали Катенькой, то ее отдадут в Дом малютки. Еще женщина, писавшая письмо (подписи, кстати, под ним не стояло), говорила, что Нюра познакомилась с Андреем, когда тот приезжал в их город на практику. Общий тон письма нельзя было назвать агрессивным, но некоторый упрек между его строк все же сквозил. Заканчивалось письмо ультиматумом: Катины родители должны определиться в кратчайшие сроки, берут они «сиротку на свое попечение или нет». Если не берут, то девочку передадут в Дом малютки. А если берут, то пусть напишут об этом автору письма. Далее следовал адрес. А вместо имени почему-то всего лишь две буквы О. М.

Дрожащими пальцами Каркуша свернула вчетверо ветхий листок и вложила его в папку. Ту самую, в которой родители, сколько она себя помнила, хранили документы. Невидящим взглядом девушка уставилась в мертвый экран монитора.

«А я-то думаю, почему мы с Артемом ни капельки не похожи! Но ведь я просто копия мамы! Всю жизнь так считала. А теперь выходит, что это никакая не мама, а чужой человек!» Рукавом свитера Катя размазывала по щекам слезы. Потом она вскочила, подбежала к шкафу и рывком распахнула его дверцы. Каркуша вытащила огромный темно-коричневый чемодан и, срывая с вешалок вещи, принялась швырять их как попало, не глядя. И лишь спустя какое-то время она увидела, что забыла раскрыть чемодан. Вещи высились на нем безжизненной пестрой грудой. Ударом ноги, сбросив чемодан на пол, Каркуша кинулась к телефону. Голова шла кругом, все внутри клокотало от злости. Сейчас она позвонит отцу на работу и выскажет все, что о нем думает!