Вера и Марина Воробей: Все решаешь ты

– Да я к музыке равнодушна.

– Нет, это не музыка. Это…

И тут Света узнала о том, что Жанка случайно записала их разговор с Говердовской.

– Ну и что прикажешь мне с этим делать? – Света остановила пленку, держа в руках Жанкин диктофон.

– Это не вопрос! – сказала Ольга.

Света в недоумении обернулась. Ольга подошла так неслышно, что девчонки ее не заметили, и была она не одна, а вместе с Юлькой Васильевой. Актив собирали на пятиминутку по поводу предстоящего юбилея.

– Жанка, как же ты могла? Больше недели скрывала от нас такое! – набросилась на нее Юлька.

– А я что? Я ничего! – принялась оправдываться Жанка, по-детски хлопая голубыми глазами.

– Ничего! – Ольга подбоченилась, уперев кулачки в бедра. – Ирка здесь всех помоями поливает – и лицей, и нас, – а тебе ничего! Лично меня это не устраивает!

– И меня тоже! – отрезала Юлька.

Света вспомнила, как Ирка с помощью родителей присвоила себе право быть ведущей юбилейного вечера, как попыталась увести у нее Марка, и еще множество мелких пакостей, совершенных Иркой, и присоединилась к одноклассницам.

– Девочки, ну простите меня, – заныла Жанка, увидев такое единодушие. – Я сначала испугалась, а теперь я понимаю, что поступила неправильно… Ну, что я так долго молчала. Я же всей душой на вашей стороне. Вы же сами знаете, сколько мне гадостей Ирка сделала. Чуть нас с тобой, Оль, не рассорила. А что мы будем с этой записью делать? – Жанка заискивающе заглянула старосте в глаза.

– Поговорим с ней по душам. А если понадобится, то и остракизму подвергнем. – Ольга протянула руку, и Света отдала ей диктофон без колебаний.

– А что это такое остракизм? – заинтересовалась Жанка.

– «Остракизм» – это греческое слово, переводится как «черепок». В Древней Греции с помощью этих черепков голосовали на народных собраниях. Там же демократия была. Если какой-нибудь гражданин был опасен для народа, его изгоняли из города путем голосования. Брали горшки, разбивали, у каждого оказывался черепок. А потом кидали эти черепки в две кучки – одна «за», другая «против». Просто, как апельсин, – объяснила Юлька, вероятно почерпнувшая эти знания у папы-издателя, а Ольга подхватила ее мысль:

– У нас тоже демократия, власть народа. Короче, после пятого урока проведем незапланированное собрание.

Едва прозвенел звонок и Мира Григорьевна вышла из класса, Света и Юлька перекрыли выход, чтобы девчонки не разбежались. Ольга заняла место за учительским столом.

– Что за дела? – принялись возмущаться некоторые.

– Тихо! У нас внеплановый классный час! Нужно кое-что обсудить!

Говердовская, Тер-Петросян и Зверева сосредоточились у двери:

– Мы спешим! Предупреждать нужно!

– Ничего! – отрезала Ольга. – Потерпите! Особенно ты, Ирочка.

Ольга достала из сумки диктофон и, не вдаваясь в подробности, врубила его на всю громкость.

Едва раздался резкий голос Говердовской: «Жанк, выйди отсюда!» – как девчонки приумолкли и потянулись к учительскому столу.

Услышав «всю правду» о себе, Тер-Петросян недоверчиво посмотрела на диктофон, на ту, которую она считала своей подружкой, и молча вышла. Света не стала ее удерживать. Бывают такие минуты, когда человеку нужно побыть одному. К тому же речь зашла о Зверевой… Ну это тогда, когда Ирка сказала, что у Людки с мозгами плохо. В глазах у Людки в эту минуту как раз отразился мыслительный кризис. Но он длился недолго. Она присоединилась к остальным девчонкам, и Говердовская осталась одна под неприязненными взглядами.

А пленка продолжала бесстрастно воспроизводить запись, обнажая настоящее лицо Говердовской. И чем больше девчонки слушали, тем больше увеличивалось расстояние между ними и Иркой.

«Словно они только что узнали, что она заразилась опасной болезнью, и испугались подцепить вирус», – внезапно пришло в голову Свете.

Вскоре запись закончилась. Одноклассницы посмотрели на Ирку, ожидая, что она скажет, чем оправдается. Может, попросит прощения? Нужно было знать Говердовскую. Вместо того чтобы публично покаяться, она агрессивно огрызнулась:

– Да вас всех только одно напрягает, что я вас обложила! На лицей и учителей этих долбаных вам наплевать с высокой колокольни!

– Не суди по себе! – выкрикнули многие, после чего в комнате сгустилась напряженная тишина.

Отчуждение стало таким ощутимым, что его невозможно было не почувствовать.

Ирка бросила затравленный взгляд по сторонам.

– А-а! Идите вы все! – сорвалась она на визг, схватила сумку и хлопнула дверью.