Вера и Марина Воробей: Журавль в небе

– Ир… – почесал в затылке Надыкто. – Ну сделай мне приятное… Тебе понравится, вот увидишь. Это новая группа, и играют они вовсе не тяжелый рок, а…

– Интересное кино! – перебила Наумлинская. – В свой день рождения я почему-то должна делать приятное тебе. Нет, я понимаю, если бы это был твой день рождения. Тогда какие вопросы… Интересно, сколько ты заплатил за эти…

– Нисколько. – Надыкто выхватил из ее рук билеты. Ситуация грозила перерасти в ссору, а это совершенно не входило в его планы. – Послушай… – Володя виновато покосился на Иру. – Ну давай так договоримся: если тебе не понравится, уйдем. Нас же никто там насильно держать не будет…

– Фух, – шумно выдохнула девушка, потом открыла коробку, достала телефон, не скрывая удовольствия, повертела в руках маленькую серебристую трубку. – Ладно, уговорил… Только обещай, по первому моему требованию…

– Обещаю! – не дослушал Володя. – Но я уверен, тебе понравится. Короче, лидера группы «Автомат Ка» зовут Рэм Калашников, – принялся увлеченно рассказывать он. – Ужасно прикольный чувак и такие тексты клевые пишет. А музыка очень даже спокойная… Рэм чем-то похож на Гришковца. Читает тексты под музыку… Ну, что-то типа мелодекламации…

– Понятно, – махнула рукой Наумлинская. – Ты выпей кофе, пока я переоденусь.

– Между прочим, мы сейчас пойдем в клуб «Провокация», – счастливый тем, что она все-таки согласилась, объявил Надыкто. – Слышала?

– Ты знаешь, я в такие места не хожу, – выкрикнула уже из комнаты Ира.

– Не думай, там все цивильно, – заверил ее Володя. – И даже еда какая-то будет, коктейли там, бутерброды, сок… Все это в стоимость билетов входит, – продолжал уговаривать Надыкто, хоть в этом больше и не было никакой нужды.

– Бутерброды я и дома поесть могу, – заявила Наумлинская, появляясь в дверях. – Нашел чем удивить… Кому рассказать – не поверят! Отмечать день рождения в каком-то диком клубе, да еще с таким названием, лопать бутерброды под песни какого-то Рама Калашникова…

– Рэма, – поправил Надыкто.

– Один фиг, не имя, а кличка собачья, – отмахнулась Наумлинская. – Ну, как я тебе? Достаточно скромный свитерок? – сощурила она свои и без того несколько узковатые, с восточным разрезом глаза.

– Нормальный. – Надыкто с опаской покосился на ее пятнистый джемпер. На черном фоне ярко-красные, неправильной формы пятна были перемешаны с синими и желтыми. В общем, если задержать на свитере взгляд дольше секунды, начинало рябить в глазах. Конечно, Володя предпочел бы, если б Ира вместо этого безобразия надела такой же, как у него, черный свитер или какой-нибудь серенький. Но перечить девушке Надыкто не стал, потому что хорошо понимал, чем это может для него обернуться.

Клуб «Провокация» оказался вполне мирным и, как выразился Надыкто, цивильным заведением. Впрочем, таковым он выглядел лишь на первый взгляд. Похожие на кухонные, различные по высоте и форме столики, некоторые из которых были покрыты потертыми клеенками, оклеенные полосатыми обоями стены. Источником света тут служили не лампы дневного освещения и не люстры или какие-нибудь настенные светильники, а торшеры. Возле каждого столика по торшеру. Причем все они были разными и какими-то плохо сочетающимися. У одного, например, плафон зеленый и круглый, а у другого оранжевый и сделанный в форме трапеции, у третьего вообще в виде металлической тарелки, едва прикрывавшей лампочку… Присмотревшись повнимательней, Наумлинская с удивлением обнаружила, что все торшеры далеко не новые. Так, плафон того, что возвышался над их с Надыкто столиком, при ближайшем рассмотрении оказался дырявым. Дыра была круглой, с обожженными краями. Казалось, кто-то нарочно поднес к клеенчатому бледно-голубому плафону спичку или огонек зажигалки. А может, так оно и было на самом деле.

Обои на стенах тоже имели весьма неприглядный вид. Во-первых, поражала сама расцветка. Такими оклеивали квартиры в годах семидесятых, наверное, когда в магазинах ничего невозможно было купить. Наумлинской рассказывала о тех временах мама. Тогда все доставалось, а не покупалось, как сейчас в обычных магазинах, где от изобилия расцветок тех же обоев голова кругом идет. А в те казавшиеся Наумлинской далекими времена люди безумно радовались, когда удавалось достать по жуткому блату несколько рулонов бумажных обоев, которых порой не хватало потом, чтобы оклеить комнату. Однажды, когда Евгения Павловна затеяла ремонт в квартире и Ире поручили сдирать со стен старые обои, под слоем газет она обнаружила что-то такое дикое, полосатое, с розочками – словом, убожество, а не обои. «Это что?» – спросила тогда Наумлинская у мамы. «Надо же! – на глазах той навернулись слезы умиления. – Остался кусочек… Ты бы знала, как мы с отцом радовались, когда достали эти обои! Как сейчас помню…» И далее следовал ностальгический рассказ о том, как, несмотря на тотальный дефицит, хорошо и дружно жилось людям в те далекие времена.