Селия Аарон - Советник (СИ)

Когда мы с отцом переехали в Луизиану, мы были подавлены. Мать ушла из этого мира, не сказав «прощай» и не предоставив ни малейшего объяснения. Мы с отцом плыли по течению, пытаясь встать на какой-нибудь путь, чтобы продолжать жить, даже если у нас вынули сердце и похоронили его в холодной земле на нью-йоркском кладбище.

В итоге отцу понравилась мать Дилана, и он попытался обрести с ней новое начало и семейное наследство. Ни одно из задуманного не сработало, и они развелись через полгода. Мы с Диланом были братом и сестрой, которые категорически не подходили друг другу, если так вообще можно сказать. Я рисовала и читала книги. Он любил спорт и обожал учебу во всех аспектах, если только не приходилось иметь дело с осями X и Y на классной доске.

И все равно, мне было грустно, и я отчаянно желала почувствовать что-то — что угодно — после смерти матери. Дилан был рядом с более чем простым желанием. Так что я сделала нечто глупое. Это был мой первый раз — и единственный раз — и я не скажу, что пожалела об этом после. Я просто не думала об этом. Для меня это не было великим событием. Хотя про Дилана такого не скажешь.

Я вытряхнула мысли о нем из головы, пока шла на голос отца из дальней части дома, направляясь в его кабинет.

Папа вложил свои последние деньги в этот дом в викторианском стиле начала ХХ века. Причудливый фасад очаровывал. Протекающая крыша и продуваемые насквозь окна? Не очень. Даже с этими минусами это было безопасное место, пока щупальца Вайнмонта не начали вторгаться сначала в виде первых визитов следователей, потом первого ареста, а затем и обысков. Вайнмонт показывал свое лицо на каждом шагу, появляясь среди пытки, причиной которой он стал.

В миллионный раз за день я надеялась, что Вайнмонт случайно воспламенится. Затем я вошла в кабинет отца.

Огонь потрескивал в камине, и в комнате стоял запах курительной трубки отца. Атмосфера здесь всегда окутывала меня спокойствием и заставляла чувствовать себя в безопасности. Даже сейчас, после всего, через что мы прошли, я все так же почувствовала знакомый комфорт, когда вошла.

Вдоль дальней стены возле высоких окон он расставил наброски картин и эскизы, которые я так и не выслала в местную галерею. Я так много раз ловила его, когда он просто стоял перед какой-то из картин, которую решил внимательно рассмотреть, и пялился на нее, будто она скрывала от него какой-то ответ. Рисовать меня научила моя мать. Может быть, он искал ее в мазках и линиях?

Мои ступни коснулись мягкого персидского ковра, на котором я привыкла играть в детстве, и это вернуло меня в настоящее. Комната ощущалась более наполненной, каким-то образом более занятой, чем обычно, будто бы здесь было меньше воздуха или меньше пространства.

Несмотря на потрескивание в камине, в комнате казалось холоднее, темнее. Мой знакомый комфорт высосало. Кто-то сидел в таком же кресле, как и отец, и смотрел прямо на него, хоть я и не могла видеть его.

Я замедлила шаг, когда увидела разбитость на лице отца. Его морщинистое, но все такое же прекрасное лицо, было бледным даже в свете потрескивающего огня. Первые петли страха затянулись вокруг моего сердца, медленно удушая его.

— Пап?

Затем я поймала его запах. Когда бы я ни прошла мимо него в зале суда, или когда он подходил слишком близко к тому месту, где сидели мы с отцом, я слышала один и тот же его запах. Лесной и мужской, с неизвестной нотой изысканности. Колени угрожали подогнуться, но я продолжала держаться, пока не встала за креслом своего отца и встретилась лицом со своим врагом.

Холодным взглядом Вайнмонт оценил каждый дюйм моего тела.

— Стелла.

Никогда не слышала, чтобы он произносил мое имя. Он произнес его со своей отличительной заносчивостью, будто сказать его вслух было недостойно его.

Я скривилась.

— К чему это? Что вы здесь делаете?

— Я всего лишь обсуждал деловую сделку с вашим отцом. Кажется, он не готов принять мои условия, так что я подумал: вам тоже стоит узнать о них. Посмотрим, получим ли мы другой результат.

— Убирайтесь, — прошипела я.

Он ухмыльнулся, хоть в его глазах не было и намека на радость, только лишь непостижимая холодность, которая, исходя, заставляла мою кожу покалывать.

— Думаю, вам стоит уйти, — голос отца сломался на последнем слове.

— Уже думаете? — Вайнмонт не отрывал глаз от меня. — Даже не дав Стелле шанса узнать детали?

Я опустила дрожащие руки на спинку кресла отца.

— О чем вы говорите?