Хилари Норман - Клянусь, что исполню...

Она громко мяукнула.

– Все хорошо, лапочка, – проговорила Энни, наблюдая за кошкой. – Я знаю, что ты проголодалась, но Джим прав – потерпи еще немного.

Клео снова мяукнула и припала к полу.

– Что будем делать? – спросил Джим.

– Позвоним Бернару, спросим, не узнал ли он что-нибудь. – Помолчав, Энни предложила: – По-моему, надо проверить автоответчик. Вдруг Ливви возвращалась?

Джим направился в гостиную. Клео вытянула переднюю лапу и поскребла дверь в погреб.

Энни взглянула на дверь.

– Подвал ведь закрыт, правда? – крикнула она Джиму.

– Да, – отозвался он. – Оливия говорила, что дверь всегда заперта и ключей у нее нет.

Клео начала яростно царапать дверь передними лапами.

– Джим, – позвала Энни, ощутив странное волнение. – Скорее иди сюда.

Он вернулся в холл и тоже стал смотреть на кошку.

– Попробуй ручку, – отрывисто произнес он. Ручка повернулась. Энни потянула дверь на себя, но ничего не произошло.

– Она закрыта.

Джим облизнул пересохшие губы.

– От себя, – сказал он.

Энни сильно толкнула дверь. Она со скрипом отворилась. Клео подпрыгнула, зашипела и, прижав уши, унеслась в кухню. У Энни учащенно забилось сердце.

– О боже, – еле слышно выдохнула она.

Джим заглянул в дверь, стал искать выключатель. Найдя, он щелкнул им. Ничего.

– Нам нужен фонарик, – сказала Энни.

– В кухне.

Они со стуком открывали дверцы шкафов и буфета. Клео, напуганная этим шумом, выскочила из кухни и скрылась в своем убежище за вешалкой. Энни распахнула деревянную дверцу.

– Нашла. – Она протянула фонарик Джиму.

Оба бегом вернулись в холл, на мгновение остановились, взглянули в глаза друг другу, безмолвно обменявшись мыслями, потом Джим включил фонарик и направил луч на уходящие вниз ступени.

– Оливия! – позвал он.

– Осторожнее, Джим, – предупредила Энни, спускаясь за ним следом.

– Оливия!

Он помог спуститься Энни, потом стал медленно водить лучом фонарика справа налево и обратно. Подвал был большим, вдоль всех стен стояли пустые стеллажи, на которых, возможно, когда-то хранили вино. Еще они увидели пирамиду из четырех – нет, пяти – корзин и большой стальной сейф почти в самом центре. Больше там ничего не было.

– Здесь ничего нет. – Голос Энни прозвучал как отражение чувств Джима – облегчение пополам с разочарованием.

Джим обошел подвал по периметру, посветил на потолок и в углы.

– Ничего, – без выражения произнес он.

– А я подумала… – Энни не договорила.

– Знаю. Я тоже.

Джим повернулся лицом к выходу:

– Нам лучше подняться наверх, позвонить Бернару и в гостиницы.

– Может быть, Ливви дала о себе знать в полицию?

– Будем надеяться.

Энни начала подниматься, но остановилась.

– Что такое? – спросил Джим.

– По-моему, я слышу Клео.

– Глупая кошка, – угрюмо произнес Джим. – Мне показалось, что она действительно что-то знает.

Сзади донесся какой-то звук. Джим, стоявший на третьей ступеньке от пола, обернулся, провел лучом фонарика по полу.

– Вот она, – сказала Энни, показывая куда-то рукой. – Наверное, она спустилась следом за нами.

Клео была рядом с сейфом. Она припала к полу и обнюхивала низ дверцы, хлеща хвостом по бокам.

– О господи, – еле выговорила Энни. – Неужели… – Ужас сковал ей губы, она не могла произнести ни слова.

Джим ничего не отвечал, медленно спустился и подошел к сейфу. Он отстраненно отметил, что сердце у него, кажется, остановилось. Мысли бежали сами по себе, независимо от него, словно они принадлежали кому-то другому.

Оба смотрели на сейф. У него не было цифрового замка – просто обычный замок с ключом. Глядя на него, оба понимали, что даже самый сильный человек на свете не сможет открыть дверь без ключа.

– Попробуй дверь, Джим, – охрипшим от страха голосом проговорила Энни.

Он стоял неподвижно, не в силах пошевелиться.

– Джим, попробуй.

Он покачал головой. Если Оливия там, внутри…

– Попробуй!

Джим, скованный внутренним холодом, протянул руку, взялся за ручку сейфа. Она повернулась со щелчком. Клео отпрыгнула. «Святая Мария, исполненная милосердия», – вдруг пронеслись у него в уме слова католической молитвы.

– Открой ее, Джим, – неожиданно твердо проговорила Энни.

Он открыл дверь.

Оливия лежала, свернувшись на полу, подложив под голову правую руку и прикрыв лицо левой, закованной в гипс. На ней была только тонкая ночная рубашка без рукавов, ноги были босыми, и она не шевелилась.