Даниэла Стил: Поцелуй

Тогда они много говорили о только что найденных картинах, которые нацисты во время войны спрятали в одной пещере в Голландии. Затем разговор коснулся подделок и воровства произведений искусства и, наконец, реставрации – именно этим занималась Изабель, когда познакомилась с Гордоном. Она работала в Лувре, и к тому времени, когда ушла с работы – а это произошло незадолго до рождения Софи, – ее уже считали опытным и подающим большие надежды реставратором.

На Билла ее рассказы произвели впечатление, и в последующие месяцы у них сложились довольно странные дружеские отношения, поддерживавшиеся с помощью писем и телефонных звонков. Она послала ему несколько редких книг по искусству, а Билл в свой следующий приезд в Париж позвонил ей и пригласил на ленч. Поколебавшись, она согласилась, едва ли не впервые оставив сына в обеденное время одного. Да, это произошло четыре года назад, когда Тедди было еще десять. С тех пор дружба с Биллом окрепла. Время от времени он звонил – если работал допоздна. Для Изабель это было раннее утро – она как-то сказала ему, что из-за Тедди встает в пять часов утра. Прошло еще полгода, прежде чем Билл спросил, не возражает ли Гордон против его звонков.

– А почему бы он стал возражать? – изобразив удивление, сказала она. Изабель не хотелось его смущать. Ей нравились разговоры с Биллом, у них было так много общих интересов! По сути, она больше ни с кем и не поддерживала контактов. Ее давние подруги не звонили ей уже много лет, с тех пор как Изабель из-за Тедди практически перестала выходить из дома.

Тем не менее, звонки Билла действительно могли не нравиться Гордону. Она как-то упомянула о книгах, которые тот прислал, и мужа это явно покоробило, хотя он и промолчал. Так что о телефонных звонках Робинсона Изабель говорить ему уже не стала. Во-первых, она не знала, как их объяснить, а во-вторых, они же совершенно невинны – в их разговорах нет ничего личного и тем более недостойного. По правде говоря, Изабель подозревала, что, узнав о ночных беседах, Гордон проявил бы недовольство, а терять дружбу Билла ей не хотелось.

Сначала Билл звонил раз в две-три недели, потом чаще. Через год после знакомства они второй раз в жизни встретились – за ленчем, а однажды, когда Гордон был в отъезде, Робинсон пригласил ее на ужин. Они сидели в расположенном неподалеку тихом бистро, время текло незаметно, и, придя домой, Изабель была потрясена тем, что уже перевалило за полночь. Она чувствовала себя увядающим цветком, на который телефонные разговоры и редкие встречи с Биллом действовали словно благодатный дождь. Ведь, кроме детей, Изабель было просто не с кем поговорить.

Гордон уже много лет возглавлял крупнейший в Париже американский инвестиционный банк. Он был на семнадцать лет старше Изабель – ему исполнилось пятьдесят восемь. За последние годы они сильно отдалились друг от друга, и Изабель подозревала, что причиной тому Тедди. Отвращение мужа ко всему, что было связано с болезнью мальчика, принимало характер настоящей фобии. Тедди это чувствовал и раньше даже считал, что отец его ненавидит, но позже изменил свою точку зрения. К десяти годам он понял, что отца просто пугает его болезнь и, чтобы не оказаться во власти этого своего страха, он старается полностью игнорировать ребенка, делая вид, будто его вообще не существует. Тедди никогда не держал на него зла и говорил с Изабель об отце с таким задумчивым видом, словно речь шла о какой-то далекой стране, в которой он хотел бы побывать, но знает, что она ему недоступна. Отец и сын были друг другу совершенно чужими.

Целиком переключившись на работу, Гордон за последние годы максимально отстранился от домашних дел и от собственной жены. Единственным членом семьи, к которому он как будто был даже слегка привязан, являлась Софи, по характеру больше походившая на него, чем на свою мать. Софи и Гордон во многом одинаково смотрели на жизнь. Отец тщательно подавлял в себе все эмоции, которые он считал проявлением слабости, а дочь, очевидно, просто унаследовала эту черту. Еще в младенчестве она была совсем не такой ласковой, как брат, и предпочитала не обращаться к матери за помощью, а делать все самой. Холодность Гордона она воспринимала как проявление независимости и достоинства. Изабель иногда думала, что сдержанность дочери – результат того внимания, которое мать уделяла брату. Чтобы не чувствовать себя обделенной, Софи убедила себя и своих родных, что ей ничего от них не нужно. Она не вела задушевных бесед с Изабель и старалась не показывать своих чувств, а если и была с кем-то откровенна, то не с матерью, а с подругами. Изабель всегда тешила себя надеждой, что, когда Софи повзрослеет, они смогут найти общий язык и стать друзьями, но пока отношения с дочерью оставляли желать лучшего.