Рози Томас: Дверь в никуда

Обе девушки у кассы погибли сразу. Погиб и рабочий, убиравший служебное помещение, и поднявший забытую кем-то клетчатую холщовую сумку.

А Энни осталась жива, хотя еще и не осознавала этого до самого конца. Она упала в пролом, а сверху, накрыв ее как щитом, рухнула тяжелая дверь.

Вскоре стих даже шелест пыли. Вновь наступила тишина, долгая, бесконечная, неподвижная. И тогда, там, наверху, над дымящимися клубами пыли, где мишура, елочный дождь и красивые осколки стекла перемешались с искореженными фермами здания, и где бесшумно и равнодушно падали хлопья снега, завыла первая сирена.

Но Энни не слышала. В ушах шумело эхо взрыва, а глаза видели ослепительно белый свет. Она закрыла глаза, вновь открыла их, но ослепительный блеск не тускнел.

Куда исчезла темнота? Ее милая, уютная темнота? Она ослепла или еще сохраняла способность видеть? Что вообще произошло?

Долго, долго Энни лежала без движения. Гул в ушах пошел на убыль. Белый свет в глазах тускнел, превращаясь в желтоватый с красной точкой в центре.

Наконец и тело напомнило о себе приступом тошноты.

Инстинктивно женщина попыталась повернуть голову, но в ту же секунду ее пронзила резкая боль.

Энни затихла, вглядываясь в желтое марево перед глазами. Медленно, как бы нехотя, тошнота отступила, и она поняла, что никакого света вокруг нет, что это ей кажется, а на самом деле она ничего не видит потому, что лежит в полной кромешной темноте.

Энни облизнула губы и почувствовала на них толстый слой пыли, а в уголках рта какие-то влажные комки, у которых был солоноватый вкус крови. Внезапно женщиной овладела паника – она попыталась повернуться, освободиться, поджать ноги, но ничего этого сделать не смогла. Ее избитое тело находилось в тисках, в западне, в тупике и мраке.

Где-то в стороне от Энни послышался чей-то стон. Стоны то стихали, то раздавались вновь, то опять стихали, когда человек переводил дыхание. Но вот стоны совсем прекратились, и Энни со страхом подумала, что на месте этого несчастного могла бы оказаться она.

– О, Боже, помоги мне!

Что же произошло? Что случилось с ней, с миром?

Волна холодного ужаса охватила Энни. Сжав зубы, она попыталась сглотнуть захрустевший на них песок, выплюнуть его, прочистить рот, сделать хоть что-нибудь, только бы освободиться от этого леденящего кровь страха.

Страх был живым существом, он был в ней, рядом с ней, он захватил ее!

– Нет! Господи, дай мне силы!

Чтобы избавиться от страха, надо хотя бы понять, где она находится. Медленно, очень осторожно Энни попыталась повернуться на бок. Слабый стон вырвался из ее израненных губ. Вся правая сторона тела – и плечо, и руки, и бедро онемели и не шевелились. Тогда она попробовала поднять левую руку. С трудом, но это все-таки удалось. Она ощутила что-то ровное, гладкое, уходящее под углом вверх.

Похоже, какая-то плита пригвоздила ее к земле. Рядом было что-то еще, твердое и одновременно крошащееся, с острыми выступами.

Энни перевела дыхание. Собравшись с силами, она ощупала свое тело.

Ноги! Что у нее с ногами? Она их совсем не чувствовала! Словно бы ее тело были из глины, и сейчас его укоротили до колен.

А вот бедра и живот пронзила острая боль, когда она неловко провела по ним. И мучительно ныла голова.

Как только Энни попыталась пошевелить ею, тягучая боль полоснула у корней волос. Еще одна попытка. И еще один приступ боли. Вероятно, волосы были чем-то прижаты. Совсем недавно, несколько минут назад она сняла шапочку, войдя в супермаркет, и волосы рассыпались по плечам. А теперь что-то невыносимо тяжелое лежало на ее длинных распущенных волосах, так что если даже ничего больше не давило на нее сверху, она все равно была бы обречена беспомощно лежать и смотреть… Но куда?

Вокруг была только беспросветная, бесконечная, глухая тьма, и ни звука, кроме шуршащего шелеста падающих мелких осколков. Энни сжала пальцы левой руки, ощущая грубую поверхность кирпичей и расщепленного дерева, и снова застонала, не в силах сдержать дрожь от вновь подступившего смертельного ужаса.

Что с ней будет, Господи, что ее ждет! Когда замер звук ее стона, совсем рядом с ней в темноте раздался голос: «Не надо, не надо стонать!»

Господи, что это? Голос незнакомый, мужской голос, хрипловатый, чуть слышный, здесь, в этом мраке! Пригрезилось? И вдруг она вспомнила! Прежде, чем появился грохот, раньше того беззвучного урагана, который подхватил ее и швырнул в гибель, был этот голос, был этот мужчина.