Эрин Пайзи - Водоворот жизни

Однажды Юлия поддалась на уговоры и пошла в прачечную, где ее ужасно напугал вид такого множества женщин с красными распухшими руками. Все это было слишком отвратительно для нее: мужские подштанники, растянутые на доске для глажения и лежавшие в беспечной близости с розовым корсетом, откровенно сексуальные женские разговоры, типа: «Лилька, тебе ноги задирали на этой неделе?» – спрашивала старая беззубая карга.

Юлия, не выдержав дольше, выбежала вон. Она недовольно заметила Моне, что крайне негигиенично стирать свое белье в одной воде с грязным бельем других людей, на что Мона рассмеялась:

– Зараза к заразе не пристает! Даже если и так, то что будет от нескольких микробов? В любом случае, тебе полезно познакомиться с тем, как живут остальные простые люди. Ведь невозможно жить так, как ты, отгородившись от всего мира.

– Но у меня есть Уильям, и он приходит домой обедать, а потом возвращается в шесть вечера. У меня полно домашних дел, поэтому есть чем заняться. Чарльз требует много внимания, тем более, что он начал ползать.

Уильям не ставил перед собой задачу каждый день обедать дома, просто понимал, что молодой жене очень одиноко. До свадьбы у него в привычку вошло обедать в соседней пивной, где встречался с друзьями и мог сыграть пару партий в ножички. Тем не менее, Юлия предпочитала и настаивала, чтобы он обедал дома, поэтому, не смея перечить ее воле, он приходил на обед домой, постепенно теряя своих прежних приятелей. Точно так же обстояло дело и вечером. Юлия считала все общественные заведения слишком примитивными. На самом деле она была не против позволять ему проводить время вне дома, просто ясно давала понять, что в ее семье никто не являлся завсегдатаем подобных мест. Если он все-таки задерживался где-нибудь и не приходил домой вовремя, уже заметил, что тогда Юлия встречала его приход полным молчанием, продолжавшимся весь вечер, пока она сидела в своем кресле у камина с легкой грустной улыбкой на лице, отчего Уильям чувствовал себя виновником.

Чарльз подрастал в тесном маленьком домишке и был очень привязан исключительно к матери. Она кормила его грудью до двух лет. Как только он перешел на твердую пищу, дневные кормления прекратились, но она по-прежнему не отказывала себе в удовольствии заниматься любимым делом ночью. После кормления грудью Чарльз нежился возле нее, вдоволь напившись молока, а потом засыпал глубоким беспробудным сном. А Юлия, пресытившись и чувствуя приятную истому, засыпала рядом, и ей снилось светлое будущее, в которое она войдет рука об руку с Чарльзом. Однако малыш взрослел и становился все более требовательным, поэтому она приняла решение, что пора отказаться от кормления грудью вообще. Это становилось сделать труднее, поскольку ребенок забирался к ней на колени, тянулся за пазуху к груди и просил: «Ням-ням», Ее отказ приводил его в негодование, и он принимался громко плакать.

Уильям тоже становился слишком своенравным, продолжая спать в одиночестве в соседней комнате. Ему очень трудно было оценить ситуацию и разобраться в том, что происходит в его семье после женитьбы. Ему не с кем даже посоветоваться. Отец и братья продолжали прежний отшельнический образ жизни, куда женщинам вход был заказан. Насколько Уильям мог разобраться сам, ему казалось, что жена – образцовая мать для его сына. Он тоже пытался быть примерным отцом, однако мальчик, возможно, боялся его, начинал плакать и убегал к матери, завидев отца, хотя тот только пытался с ним поиграть. Чутье подсказало Юлии, что супруг начинает расстраиваться и не доволен положением дел в семье, поэтому она решила, что пора перевести Чарльза в отдельную комнату, а Уильяму вернуться на супружеское ложе.

Для Чарльза было страшным ударом вдруг ни с того ни с сего оказаться выдворенным из маминой спальни. Юлия, если что-то решала, то делала это четко и бесповоротно. Этой ночью, как обычно, они испытали знакомое упоительное ощущение от грудного кормления, а на следующий вечер Чарльз вместе со своей кроваткой очутился в другой комнате, причем без всякого кормления грудью. Несколько ночей он блажил во все горло перед тем, как уснуть, испытывая нервы родителей, но Юлия оставалась непреклонной, объяснив Уильяму, что ребенок должен привыкать засыпать сам. Муж только с радостью согласился, поскольку теперь мог беспрепятственно вернуться спать в свою кровать. Причем, не только благополучно вернуться, но и начать заниматься любовью с Юлией. Со стороны жены возражений не последовало не потому, что она вдруг стала чрезвычайно сексуальной, а только из-за принятого ею решения, что настало время заиметь дочку.