Дядя Рон считался в семье белой вороной, и за последние годы его сумасбродное поведение проливало живительный бальзам на сердце Уильяма, которого подавляла и душила обстановка грандиозных клановых сборищ. Хотя он бы никогда не осмелился оскорбить Юлию и словом своего недовольства подобными событиями, втайне он мечтал, как бы хорошо было провести несколько минут с дядей Роном в глубине сада за домом в Хаммерсмите. Дядя Рон, будучи всегда немножко навеселе, горько жаловался и высказывал свои обиды на «Семью».
– Старый дракон, – так он называл мать Юлии, – она держит своих мальчиков за яйца, и все женщины этой семейки… они все будут, рано или поздно, похожи на нее.
Уильям слегка ужаснулся, услышав такое предсказание, тем не менее даже он понимал, что Макс и младший из братьев, Майкл, и пикнуть не смели в присутствии своей матери и сестер.
– Знаешь, – сказал Рон Уильяму в один из приездов перед свадьбой, – твоя Юлия покруче и похлеще всех остальных.
Уильям запротестовал, но в глубине души понимал, что Рон был прав. Он уже видел, как она улаживала дела в семье. Когда их частые споры переходили в баталии с бранью, визгом и криком, то последнее слово всегда оставалось за Юлией, маленькой паинькой с горящим взором и агрессивным видом, когда она вставала в позу, подпирая кулачками бока. Странно, но в такие моменты она возбуждала Уильяма, который привык к спокойной жизни среди простых мужланов, вдали от женщин. Не лишенный романтизма, он по-своему верил, что, когда они окажутся вместе наедине, страсть Юлии обернется другой гранью, которой они насладятся вдвоем в самые интимные моменты, поэтому Юлии никогда вновь не будет нужды визжать и кричать. А пока ей приходилось так поступать, чтобы постоять за себя в шумных семейных перебранках, успокаивал себя Уильям, но ведь наступит тот день, когда она безгранично будет принадлежать только ему. Уильям страстно желал, чтобы этот день наступил как можно скорее.
Уильям женился на Юлии 14 октября 1942 года, брак был зарегистрирован в 10.00 в загсе Хаммерсмита. На Юлии было белое шелковое платье, белые туфли и кремовая соломенная шляпка, опущенная чуть влево, в руках – букет белых цветов. Юлия очень нервничала. Рядом стоял Уильям и нервничал еще больше. Его старший брат держал наготове кольцо, а Уильям думал о предстоящих событиях этого знаменательного дня.
– После церемонии мы вернемся в дом, к столу, а потом сядем в машину. – Отец Уильяма дал ему на время медового месяца свой «Остин Севен». – И только тогда мы отправимся в Брайтон…
Мысли разлетелись во все стороны.
– Берете ли вы, Уильям Джон Энтони Хантер, эту женщину…
– Да, – громогласно ответил Уильям с таким пылом, что все собравшиеся вздрогнули.
Юлия улыбнулась. Она упивалась властью, которую обрела над этим красавцем-великаном. Она бросила на него взгляд кошки, загнавшей мышь в угол.
– Да, – улыбнувшись ответила она на формальный вопрос регистратора брака. Уильям поцеловал ее с сердечной теплотой и искренней радостью, которые, как он полагал, останутся с ними на всю жизнь.
Юлия ответила ему с формальной небрежностью. В голове беспрестанно свербила мысль о предстоящей брачной ночи. До сих пор она каким-то образом избегала думать об этом, однако теперь церемония закончилась, и испытание наступит уже через считанные часы. Освободившись от объятий Уильяма, Юлия повернулась к гостям. Не время сейчас думать об этом. Семья – прежде всего.
Празднично накрытый стол уже ждал их в Картью Виллас. Мать Юлии напекла всякой всячины заранее. Сестры тоже не ударили в грязь лицом и приготовили свои фирменные блюда, где каждая старалась оказаться непременно лучше других. Макс открыл вино и пиво, и первый тост дружно подняли за здоровье жениха и невесты.
В глубине души Юлии очень хотелось бы взять херес, поданный на круглых подносах, в особенности из-за того, что среди приглашенных гостей сидели ее школьные учителя. Как-то раз Юлию вместе с другими студентами-выпускниками пригласили в учительскую, куда обычно молодым людям заходить не полагалось, и ей надолго врезался в память огонь в каминной решетке, отражавшийся в серебряных кубках, которыми наградили победителей музыкального конкурса. Ей также запомнились изящные Григорианские столики и богатый ковер – все это было так непохоже на убогую обстановку ее собственного дома. Когда официантка в чепце предложила ей бокал хереса, то Юлия про себя решила, что когда-нибудь и у нее будет точно такая же комната. Даже в том случае, если у нее никогда не появится служанка, то уж наверняка она обзаведется серебряным подносом с бутылкой полусухого хереса, что будет символом ее достигнутых в жизни честолюбивых желаний.
Читать дальше