Евгения Перова - Темные воды

– А прежний куда делся? Как его?.. Короткевич? Что-то у тебя все мужья в рифму: Короткевич, Тарасевич!

– Я же не специально так! С Короткевичем мы развелись в сорок шестом. Он ужасно струсил, когда про тебя узнал. Пятьдесят восьмая статья, страшное дело. Так что отпустила его с миром. А Тарасевич потом возник, когда мы в Москву вернулись из Свердловска. Вот, почти десять лет уже вместе.

– И как?

– Да нормально. У нас, знаешь, такой брак… Как тебе сказать… Свободный.

– Что значит – свободный?

– То и значит. Мишук уезжает часто, понимаешь? И надолго. Я не спрашиваю, как он там время проводит, а он не интересуется, что я здесь без него делаю. Наверное, странно так сказать про мужа с женой, но мы с ним друзья. Все друг про друга понимаем. Он хороший мужик, правда. Сам увидишь. Только пить стал много. Особенно последние года два, после двадцатого съезда. Да еще Фадеев застрелился! Мишук хорошо его знал.

Ольга помрачнела.

– Ты его любишь? – спросил Сергей.

– Не знаю. Привыкла за эти годы.

Они помолчали, потом Ольга допила вино и быстро произнесла, не глядя на брата:

– А ты больше ни о ком не хочешь спросить?

– О ком?

– Ну, например, о Николае с Верочкой.

– А, однофамилец! И как они живут?

– Мы не очень с ними общаемся. Восемь лет назад они потеряли ребенка. Тяжелое воспаление легких. Шесть лет Грише было.

– Подожди… У них же девочка? Забыл, как зовут.

– С девочкой все в порядке.

Ольга смотрела на брата, не в силах продолжать, пусть сам догадается. И он наконец понял, сопоставив все даты: восемь лет назад, мальчику шесть лет… Вот оно что! Сергей откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Потом медленно произнес:

– Ты можешь себе представить? Я забыл. Напрочь. Как будто и не бывало!

– Да это неудивительно. Ты и себя-то забыл.

– Значит, Никола тогда вовсе не погиб… А Вера была так уверена!

– Хотела верить.

Больше они на эту тему не заговаривали, но ночью Сергей, маясь без сна, все думал и думал о том, что случилось в далеком сорок третьем году. Хотя началось все гораздо раньше. Верочка появилась в семье Смирновых, когда близнецам было лет восемь. Маленькую худенькую белобрысую девочку пригрела их сердобольная матушка, Екатерина Леонтьевна, душа которой не выдержала при виде неухоженного ребенка, болтающегося без присмотра во дворе. Верочка была сиротой и жила в семье тетки по матери, у которой своих отпрысков четверо. Мать Верочки, если и упоминалась ненароком в разговорах взрослых, иначе чем «шалавой» и «прошмандовкой» не называлась. Впрочем, разговорами это назвать было трудно, потому что говорила – а вернее, орала! – в основном тетка, а ее кроткий муж предпочитал помалкивать.

Екатерина Леонтьевна Верочку пригрела, накормила, отмыла и приодела, а близнецы приняли девочку как подружку, хотя она была на два года младше, а по развитию так и на все четыре, – вернее, не как подружку, а как домашнего питомца: подобранного из жалости уличного щенка или котенка. Они играли с ней, потихоньку обучали всему, что знали сами, но относились свысока и не то, чтобы издевались, но дразнили и артистически морочили доверчивой малышке голову, а порой даже доводили до слез. Но Верочка мгновенно забывала все обиды и снова таскалась за близнецами хвостиком, радовалась малейшему знаку внимания и заглядывалась на них с обожанием – почти с обожествлением. Особенно на Сережу, которого со временем это стало тяготить.

С возрастом Верочка превратилась в настоящую красавицу, но совершенно этого не осознавала. Сами близнецы, столь прекрасные и блестящие, вовсе не обладали классической правильностью черт и, объективно говоря, их трудно было признать по-настоящему красивыми, но все недостатки их внешности затмевались обаянием и невероятной, почти магической притягательностью для противоположного пола.

Сергей рано ступил на путь покорителя женских сердец, предпочитая женщин постарше и замужних, которые знают, на что идут. А с девушками слишком сложно, к тому же все они хотят замуж. Сергей жениться не собирался, поэтому просто развлекался, не гнушаясь даже принимать подарки от осчастливленных им дам. Но Сергей был разборчив. Он очень хорошо понимал женщин (собственно, это и был его главный дар), деля всех на «опасных», «тяжелых» и «легких», предпочитая, конечно же, «легких». Верочка была из разряда «тяжелых», что подтвердила и Ольга, как-то раз «всмотревшись» поглубже в трепетную Верочкину душу. Ни он сам, ни Ольга не могли толком объяснить, что их тревожит, но сознание того, что от Верочки лучше держаться подальше, было очень сильным.