Барбара Делински: Страсти Челси Кейн

– Нет! О нет! – Она заслонила ребенка головой и руками, защищая от посторонних не столько девочку, сколько себя. Без ребенка она была никем. Жизнь ее теряла всякий смысл.

– Пожалуйста! – испуганно зашептала девушка, пытаясь осторожно вынуть крошечный сверток из рук матери. – Вы же знаете, что нам пора!

Нам! Ее дочь, едва родившись, уже безраздельно принадлежит кому-то другому! В данную минуту судьбой ее распоряжается молоденькая повитуха, потом та вручит ее адвокату, который передаст ее поверенному приемных родителей, а уже от него девочка попадет к ним. Этот план, давным-давно созревший в его голове, будет неукоснительно, пункт за пунктом, приведен в действие. И горе тому, кто попытался бы помешать его выполнению! Такому смельчаку пришлось бы испытать на себе всю силу его гнева! А уж она-то хорошо знала, на что способен этот упрямый, жестокий и властный человек, обладавший немалыми деньгами и колоссальными связями.

Однако слово свое он держать умел. Он пригрозил, что она пожалеет о своем решении выносить и родить это дитя. И видит Бог, он осуществил свою угрозу. И она ни минуты не сомневалась, что он выполнит свое обещание передать ребенка на воспитание достойным, обеспеченным людям.

Она нежно прижалась щекой к теплому лбу ребенка:

– Пусть тебе повезет, малышка!

– Отдайте ее мне!

– Пробейся наверх! Стань богатой и независимой, чтобы никто не смел тобой помыкать! Прошу тебя! Ради меня, детка!

– Пожалуйста! – молила девушка. – Пора!

– Я так люблю тебя! – Всхлипнув, она еще теснее прижала младенца к груди, но в эту минуту снова раздался нетерпеливый и более громкий стук в дверь. Она вздрогнула и широко раскрыла полные ужаса глаза. Жизнь ее кончилась. Беззвучно молясь о том, чтобы судьба обошлась с ее дочерью милосерднее, чем с ней самой, она передала крошечный сверток девушке и отвернулась к стене, чтобы не видеть дальнейшего.

Дверь отворилась. Послышались негромкие голоса, шелест одежд и скрип плетеной корзинки, осторожные шаги, затем дверь снова негромко хлопнула, и она поняла, что осталась одна. Снова одна, как и большую часть своей неудавшейся жизни. Но если прежде ей всегда казалось, что впереди ее ждет что-то хорошее, то теперь ее лишили этой надежды, отняв у нее дочь.

Она исступленно, отчаянно завыла, но этот жуткий звук внезапно оборвался, сменившись недоуменным молчанием, ибо она почувствовала, что ее живот и поясницу свело судорогой боли. От удивления и страха она широко раскрыла глаза и стала напряженно прислушиваться к своим ощущениям. Второй приступ острой боли, последовавший за первым, не застал ее врасплох. Во время третьего она начала догадываться, что с ней происходит, и четвертый явился лишь подтверждением ее догадки. Помощи ждать было неоткуда, и она осталась один на один с жуткой, нечеловеческой болью…

Март 1995 года

Сидя в роскошном бархатном кресле для двоих, принесенном в библиотеку по особому случаю, Челси Кейн изучала членов семейства своей матери: голубоглазых, светловолосых, с крючковатыми носами людей, и решила, что из какой бы семьи она ни происходила, это все равно лучше, чем принадлежать к роду Махлеров. Ей была омерзительна надменность и жадность, которую она видела перед собой. Едва похоронив Эбби, они торопились разделить ее наследство.

Что же касалось самой Челси, то она хотела сейчас лишь одного – снова увидеть Эбби живой. Но Эбби ушла навсегда. Склонив голову, Челси слушала шепот январского ветра за окном, сквозь который до нее доносились приглушенные голоса Махлеров. Она услышала, как щелкнули карманные часы отца и как зашелестели бумаги на столе. В какой-то момент ее взгляд остановился на ковре. Это был изысканно-утонченный, исполненный в бледно-голубых и коричневых тонах Айбуссон.

"Когда я смотрю на него, я будто вижу твоего отца", – часто говорила ей Эбби в своей неподражаемо жизнерадостной английской манере. И Кевин, конечно, в самом деле был таким – элегантным и изысканным. Кто знает, может, и Кевин дорожил этим ковром, потому что тот напоминал ему Эбби. Он никогда не говорил об этом. Внешне он был очень сдержан. Даже и сейчас Челси, посмотрев на него, увидела, что выражение его лица было таким же темным и мрачным, как и костюм, который он носил. Хотя оба они сидели рядом, он замкнулся от нее в какой-то своей особой печали. Прошло уже пять дней, как Эбби не стало.

Челси захотелось прижаться к нему и взять его за руку, но она не решилась на это. Она чувствовала себя лишней в его горе. Он мог позволить ей разделить его, а мог и не позволить. Неуверенная в себе, она не рискнула получить отказ.