Мэри Патни: Что осталось за кадром

Он присел рядом с ней и снял с нее туфли.

- У тебя есть силы, чтобы играть спектакль?

- Все будет нормально. - Она улыбнулась. - Я переживаю очень интересный момент в жизни. Прошли годы с тех пор, как я выходила на сцену, и боюсь, не погорячилась ли я, но даже в случае провала последствия не смертельны. Если даже я сыграю из рук вон плохо, это Не повредит моей репутации.

Для него последствия были куда значительнее, и они оба знали это. Даже если он проведет спектакль без позора для себя, это может стать его последним выходом на сцену. Актерство поддерживало его годы, но он уже не был тем человеком, каким был прежде. К счастью, его владение профессией могло и сегодня сослужить ему добрую службу, даже при отсутствии вдохновения. Но леди Джудит и зрители, которые заплатили большие деньги за билеты, заслуживали хорошего представления.

Ни одно из его рационализаторских предложений не могло избавить его от мышечного зажима.

Рейни встала и раздвинула его колени. Ее длинная юбка обтягивала ее бедра. Зажав его лицо в своих ладонях, она прошептала:

- У меня хорошая мысль, как справиться с излишним волнением. - Он удивленно поднял брови. Такое не пришло ему в голову.

- Ты уверена, что это тебе не повредит? - спросил он, обхватив ее за бедра.

Она потянулась и поцеловала его. Ее губы были такие теплые!

- Мне ужасно нравится твоя борода. Так приятно касаться ее, и она выглядит так мужественно. Что касается твоего вопроса, то в одной книге я прочитала, что существуют два рода людей, которые занимаются сексом во время беременности. Одни очень любят эти, а другие относятся к сексу прохладно. Я просто решила, что я из первой категории, а ты?

- Вне всякого сомнения, твоя сексуальность обезоруживает. - Он провел рукой по ее бедру, лаская ее. - Кажется, у тебя под юбкой ничего нет?

- Предварительное планирование. - Она прыснула и снова поцеловала его, проделав что-то невероятное языком. - У нас есть полчаса, а потом душ, грим и костюм.

- Больше, если пойдем в душ вдвоем, - хрипло проговорил он, прижимаясь к ней.

- Превосходная импровизация, - промурлыкала она.

Рейни опять оказалась права. Какой замечательный способ справиться с волнением перед премьерой!

Стоя за кулисами, он ожидал своего выхода и чувствовал себя абсолютно одиноким. Почему он опять не нашел в себе сил отказать мольбам Рейни? Если бы у него хватило сил, он мог бы сбежать из театра.

На сцене: Рейн - Беатриче и леди Джудит с приклеенной бородой в роли Леонато, юная Геро и гонец перебрасывались первыми репликами. Леди Джудит просто превосходна, ее поставленный голос превратился в убедительный мужской тенор.

Рейни - истинный профессионал - прекрасно начала роль. Вопросы Беатриче о возвращении с войны Бенедикта были полны настоящего сарказма и издевки, но вместе с тем выдавали ее с головой. Она все еще любила его, хотя из их романа пока ничего не вышло. Чувствуя поддержку опытных партнеров, Геро справилась с волнением и продолжала роль более спокойно.

И вот наступило мгновение, когда Бенедикт, принц Арагонский и еще трое мужчин должны были выйти на сцену. Когда Кензи сделал несколько шагов, то тотчас ощутил на себе все те глаза, которые смотрели на него из темноты зала. Еще до начала спектакля леди Джудит объявила публике, что произошло с несколькими из исполнителей. Она не упоминала имен актеров, которые заменили заболевших, обещая, что представит их в конце спектакля.

По рядам прошел легкий шепот, и Кензи краем глаза увидел, как зрители переводят взгляд с него на Рейни и обратно, а дальше послышались приглушенные голоса:

- Да это же Рейн Марло и Кензи Скотт!

Зрители заволновались, и шепот усилился, полностью парализовав бедного дона Педро. Преодолевая волнение, Кензи произнес первые слова роли:

- «Добрейший сеньор Леонато, вы сами причиняете себе беспокойство. Другие стараются избежать расходов, а вы напрашиваетесь на них».

Бросив полный паники взгляд на Кензи, принцу удалось проворчать свой текст. Леонато ответил, и внезапно все встало на свои места.

Кензи всегда любил эту роль, ему нравился Бенедикт, который прятал свои чувства за добродушным подшучиванием, и роль сидела на нем как перчатка. Рейн отпустила первую остроту прямо в Бенедикта - Беатриче сделала предупреждающий удар. В то же время она была его женой, которая претерпела столько бед, как и ее героиня.

Когда спектакль потихоньку набрал силу, Кензи начал ощущать радость. Он забыл это упоительное волнение, которое охватывает актера, когда он правильно ведет роль. Он вычеркнул из памяти, какое это потрясающее чувство - ощущать свою власть над зрителем. То, что происходит между актерами и публикой, невозможно повторить. Каждый спектакль уникален по своей сути, и это отличает театр от кино.