Кирк Дуглас: Последнее танго в Бруклине

Милт вдохнул полную грудь воздуха, приходя в себя. Затем покосился на комнату, где их жены о чем-то оживленно болтали.

– Сейчас скажу тебе такое, чего за всю жизнь никому не говорил, – зловеще прошептал он.

– Ну, говори. – Похоже, опять это его шуточки, никогда не разберешь, серьезно он или нарочно.

– Ненавижу это ее жаркое.

– Ненавидишь? – Бен смотрел на приятеля во все глаза. Ведь только что Милт просил добавки и набросился на мясо, словно его сто лет не кормили.

– Вот увидишь, оно меня на тот свет отправит. – И Милт плюхнулся в шезлонг. – Только уж, пожалуйста, ей про это ни слова, она ведь готовит жаркое раз в неделю, не чаще. Узнает, до чего оно мне противно, очень расстроится.

Бен, усмехаясь, присел с ним рядом на корточки и с видом заговорщика прошептал:

– Я тоже хотел тебе кое в чем признаться, Милт.

– Тоже терпеть не можешь это жаркое?

– Еще хуже.

– Хуже? Как это – хуже?

– Я ненавижу играть в карты.

– Но вы же с Бетти два раза в неделю играете.

– Вот я и говорю – мука самая настоящая.

Они обменялись долгим взглядом, и тут на них напал хохот. Смеялись без устали, навзрыд и только все истеричнее да истеричнее, а по щекам у обоих лились слезы.

Выглянула Сара.

– Так, понятно, Милт опять шуточки свои грязные рассказывает, – сообщила она Бетти, вызвав у мужчин новый приступ веселья.

Вот с того разговора на балконе оба почувствовали, что дружба у них особенная. Как в далекие-далекие годы, когда они были детьми.

– Ну, что тебя так веселит? – осведомился Милт довольно уныло. – Шведская стенка, все вверх да вниз, вверх да вниз, уже потом заливается.

– Да нет, просто вспомнил…

– Как хорошо молодым быть, да? Ни усталости тебе, ни пота, даже когда трахаешься. – Милт на секунду остановился и вытер лицо полотенцем.

– Тебе, небось, Голливуда не хватает, романтики, девок этих шикарных, а? – Бен поменял кассету, и теперь из магнитофона лились звуки танго.

– Какая романтика? – Милт со вздохом принялся за гантели: по десять наклонов вправо и влево – все это делают. – Ты про то, что звезды спят то с тем, то с этим? – Так это просто, чтобы в газетах писали, поддерживали интерес, вот и все.

– А что, на самом деле не спят?

– Да уж будь уверен, только не друг с другом. – Милт подмигнул ему: – С агентами.

– Да брось ты, неужели с такими вот, вроде тебя?

– Ну ясное дело! А друг с другом звезды только грызутся: каждой лучший сценарий подавай, и чтобы снимок на первой полосе и самый крупный, и чтобы свет падал снизу, а не сверху. Да они готовы друг другу глотку перегрызть.

– Ну да!

– А вот и да. Роскошные девки эти, как домой после съемок вернутся, уж меньше всего на свете хотели бы опять общаться с роскошными парнями, которые перед камерой были. Вымотаны они, раздражены. Значит, скорей в ванну, потом рубашечку ночную и давай звонить агенту. Уснуть-то не могут.

– Ты что, серьезно?

– А ты как думал! Ну агенту куда деваться: собираешься, едешь. За руку ее держишь, утешения нашептываешь, говоришь, что, мол, вы самая талантливая и прочее, трахаешь ее под конец. И она тебе благодарна.

Бен только покачал головой, немного прибавив громкости на магнитофоне.

– Стало быть, агент со всего свои десять процентов берет?

– Агент для того и агент, чтобы во всем помогать клиентам.

Бен расхохотался.

– Понимаешь, – Милт с грохотом опустил на пол гантели, заставив Бена вздрогнуть, – я вот думаю, как бы было хорошо, если бы трахи эти тогдашние можно было в банк положить, а теперь жить на проценты, ну как на пенсию.

– У тебя, Милт, – укоризненно ответил Бен, – все секс да секс на уме.

– Только и есть, что на уме, а то бы об этом не разглагольствовал.

Бен промолчал.

– Слушай-ка, юноша, а у тебя как, все функционирует или не очень?

Бен криво улыбнулся:

– Знаешь, такой домкрат пока еще не придумали, чтобы эту штуку подымать. А выдумают, я сразу целых три закажу: себе одни, а тебе остальные – идет, Милт?

– Отлично. – Милт, закончив упражнения, вытирал пот и уже потянулся за одеждой. – Ладно, мне торопиться надо, Майкелсон приехал.

– Майкелсон?

– Пень этот, который директор агентства.

Милт достал из чемоданчика свежую рубашку и приложил ее к себе, стоя перед зеркалом. Видно было, как Бен в глубине зала пританцовывает в ритме танго, целиком захваченный мелодией. Он притянул к себе воображаемую партнершу, потом резко ее запрокинул.

– А помнишь, – Милт тяжело вздохнул, – помнишь, как вы с Бетти взяли первый приз на Кони-Айленд, когда там танцплощадка была? Господи, когда ж это было-то… В сорок пятом?