Вера Колочкова - Волосы Береники

— Не обижайся на нее, Сев. Не надо, пожалуйста! Ну что делать, если она такая? Если она так представляет себе материнскую любовь? Она ведь очень любит тебя. Как умеет, так и любит.

Сева ничего не ответил, даже головы к ней не повернул. А через какое-то время хмыкнул, прервав напряженное молчание, проговорил тихо:

— Да уж… Ничто под нашей несчастной луной не меняется. И маму свою узнаю, и жену Нику с ее философией. Что делать, если мама такая… Хм!

— Да, Сев, что делать?..

— Конечно, я и не спорю. Что делать, если все такие. Все очень удобно и понятно, что ж…

До дома доехали молча. Так же молча открыли калитку, молча пошли по влажной от ночного дождя дорожке, ведущей к крыльцу дома. Около крыльца остановились.

— Ника, нам надо поговорить…

— Да, конечно, — кивнула Ника. — Только пойдем в дом, я ужасно замерзла. И давай очень тихо, на цыпочках, а то Матвея разбудим. Наверх поднимемся, хорошо? В спальню. Просто там теплее.

Поднялись в спальню, и Ника достала из шкафа теплый плед, укуталась в него, села на кровать, поджав под себя ноги. Сева уселся на другую сторону кровати, подложив под спину подушку, спросил осторожно:

— Судя по нашим приготовлениям, разговор предстоит долгий?

— Да, Сева, очень долгий.

— Хорошо… Тогда расскажи мне все, Ника. Все с самого начала расскажи о том, чего я не знал.

— Да, согласна. И ты мне все расскажи. О том, чего я не знала.

Солнце за окном вступило в свои утренние права, когда они закончили свою взаимную исповедь. Правда, солнце в это утро было совсем хилым, едва просочилось через хмурые облака. Но все равно это было солнце. Ника даже прищурилась, загораживая лицо от назойливого луча. Сева молча глядел на нее, думал о чем-то. А может, ни о чем не думал. Когда выворачиваешь наизнанку все тайное и мучительное, что хранится в душе, на лишние думы уже и ресурса не остается. В себя бы прийти да разглядеть изнанку своего собеседника — такую же тайную и мучительную.

Внизу послышался шум, легкие шаги на лестнице, голоса.

— Кто там? С кем это Матвей разговаривает? — удивленно спросил Сева.

— Да это Томка. Она его завтраком кормит, наверное.

— Томка?

— Ну да…

— Неужели ты ей простила? Она ж тебя предала. То есть выдала твою тайну со всеми потрохами.

— Да, Сев, я ей простила. Понимаешь, я не смогла иначе.

— Понимаю, можешь не продолжать. Я даже знаю, что ты скажешь дальше. Что, мол, делать, если она такая, да?

Ника улыбнулась, пожала плечами, потом подтвердила грустно:

— Да, так и есть… Что делать, если она та-кая…

Сева откинул назад голову, рассмеялся тихо. Прикрыл глаза, поводил головой из стороны в сторону:

— Да уж, тебя не изменишь, это правда. И знаешь, в твоей философии что-то есть. Я это недавно понял, когда остался один, там, в Озерске. Иногда человеку надо остаться одному, чтобы увидеть со стороны тех, кто его окружает. И себя тоже. Да, я многое понял…

— И что же ты понял?

— А то, что ты во многом права. Не во всем я с тобой согласен, но во многом. По крайней мере, мне надо научиться уважать эту твою философию. Да, надо всегда принимать человека таким, какой он есть, со всеми его ошибками и тараканами. Тем более если любишь. А я очень люблю тебя, Ника. Ну что мне делать, если ты…такая? Просто любить и быть счастливым, что же еще.

Ника кивнула, втянула в себя воздух, прикусила губу. А на выдохе сбросила с себя плед, подалась всем телом вперед, крепко ухватила Севу за шею. Он принял в свои теплые руки ее легкое тело, застыл на секунду, закрыв глаза. Потом погладил по рыжим волосам, прислушался, спросил осторожно:

— Ты что, плачешь?

— Нет, я не плачу, что ты… — слезно проговорила Ника, еще сильнее сжимая руки на его шее. — Я сейчас так счастлива, если бы ты знал!.. Я очень люблю тебя, Сева. Я даже не знала, как я люблю тебя. Теперь я могу жить дальше — счастливой.

— Ладно, счастливая жена, отпусти мою шею. Пойду, с сыном поздороваюсь. Так соскучился по своему сыну, просто сил уже никаких не осталось.

— Так иди… Знаешь, как он тебя ждал? И тоже скучал. И даже бежать к тебе хотел, представляешь? Записку оставил: не волнуйтесь, мол, я к папе уехал. Я едва успела к поезду подбежать.

— Правда? Ай да Матвей!.. Слышишь меня, Матвей? — крикнул он громко, освобождаясь из объятий Ники.

— Папа? Ты дома? А ты где, папа? Иди сюда! — услышали они счастливый вопль мальчишки.

— Да, я сейчас! Я уже иду, сынок!

— Ура… Папа приехал… Папа приехал, ура!