Филлис Уитни: Тайна «Силверхилла»

– На этот раз дело не в птицах, – по крайней мере это я могла ему сказать с полной уверенностью. – Я вошла в оранжерею, когда они были на свободе, и напугали меня не птицы. Но произошло так много всего, что я… я просто ничего не понимаю.

– Пока сюда приедут из Шелби, у нас есть время поговорить. Пойдемте со мной, – позвал он.

Он провел меня в комнату для приема гостей, и я села с ним на диван, где еще совсем недавно сидела рядом с бабушкой Джулией. Я слушала его рассказ о том, что произошло много лет назад, когда Генри Горэм привез Фрици домой из Нью-Йорка и бабушка узнала, что ее дочь беременна.

Весь план разработала Джулия. Она успела это сделать еще до того, как ребенок появился на свет. Мой отец, врач, знал, так же как и Джулия, что Нина никогда не сможет родить. Но Джулии необходим был наследник, связанный с ней кровными узами, – и вот тут-то ей и представлялся удобный случай, хотя она хотела избежать скандала и исключить обвинения в незаконнорожденности. С помощью различных угроз она заставила моего отца и всех остальных поддержать ее план. Ей удалось запугать даже Диа. Насколько я знаю, он с самого начала был против всей этой затеи, но она буквально поймала его в силки, так что он вынужден был подчиниться ее воле. Нине страшно хотелось иметь ребенка. Она не имела ничего против того, чтобы Джеральда отняли у Фрици и был устроен весь этот тщательно продуманный обман, с тем чтобы Джеральд рос, считаясь ее собственным ребенком. Фрици в то время была явно на грани помешательства, и ей сказали, что ее ребенок умер.

– А какова была роль моей матери во всем этом?

– Джеральд родился здесь, в Силверхилле, роды, разумеется, принимал мой отец, он же фальсифицировал документы. Когда ребенку было всего несколько дней, ваша мама тайком отвезла его в Вермонт, где находилась тогда Нина. Нина отправилась туда за несколько месяцев до всего этого, будто бы беременная и неспособная переносить все эти домашние неурядицы. Генри, разумеется, все знал и через положенные несколько месяцев отправился в Вермонт, чтобы привезти домой жену и своего «сына», так что все стало вполне официальным.

К сожалению, Генри терпеть не мог мальчика. Он не давал Джеральду прохода.

– И тетя Фрици все это время знала, что ее обманывают?

– В этом-то, как оказалось, и заключалась опасность. Она тайком сшила для ребенка платьице, и когда Нина привезла ребенка домой, Фрици заявила Диа, что это – ее ребенок. В тот день на лестнице она пыталась показать ему платьице, сшитое ею, чтобы доказать, что это был тот самый ребенок, которого она видала в колыбельке. Диа был ужасно всем этим расстроен, но он должен был всеми средствами успокоить ее во избежание еще худшего скандала. Кроме того, он искренне считал, что Фрици неспособна воспитать ребенка. В результате между ними произошла ссора, а чем она кончилась, вы знаете. Вы понимаете, под каким страхом все это время жила Нина. Она буквально посвятила Джеральду жизнь – до такой степени, что почти уверовала в то, что он – ее родной сын. В то же самое время она постоянно сознавала опасность разоблачения и боялась, что, узнай он о подстроенном обмане, все обернется против нее. Он и вообще-то не испытывал к ней особой привязанности. Она хотела, чтобы он стал наследником Джулии, но ей также хотелось, чтобы он всю свою жизнь верил в то, что он – ее сын.

Теперь я начинала ясно представлять себе всю эту грустную картину.

– Нина всегда ненавидела Фрици, – продолжал Уэйн, – она завидовала тому, что Фрици – настоящая мать Джеральда, и она считала ее повинной в том, что у Джеральда оказалась изувеченная рука. Но в то же самое время она и боялась ее. Постоянно приставала к Джулии с требованиями отослать ее куда-нибудь из дому, потому что не была уверена, навсегда ли Фрици утратила память. Тут появились вы, и начали происходить всевозможные события. Ваша мама, по-видимому, убежала из Силверхилла, чтобы уйти от всей этой ситуации, – ситуации, которую она бессильна была изменить потому, что никогда не могла противостоять Джулии Горэм – так, как сумели противостоять ей вы. Думаю, что она никогда так и не избавилась от чувства вины, и письмо, которое она написала Джулии перед смертью, было с ее стороны попыткой как-то загладить свою вину перед Фрици. Но она умерла, не успев сообщить вам содержание этого письма.

Я чувствовала в своем сердце боль также и за маму – столько лет хранить в памяти такую тяжкую тайну!

Уэйн встал с дивана и остановился перед портретами Диа и Джулии. Моей руки коснулось что-то твердое, лежавшее рядом со мной на подушке. Оказалось, что это – рубиновый перстень моей бабушки. Теперь я могла носить его в знак памяти о ней. Надев его на палец, я подошла к Уэйну и остановилась рядом с ним. Теперь молодое лицо на портрете означало для меня больше, чем тогда, когда я увидела его впервые. На этом молодом лице были написаны гордость и решительность, но в нем ощущались также сила и мужество. Ах, если бы только она не использовала эти качества как орудие своеволия!