Рут Харрис - Любовь сквозь годы

– Я называю это взрослением. У девочки наступит жестокое похмелье. Это будет ей хорошим уроком.

– Я так не считаю, – сказала Эвелин. Она решила, что такой случай нельзя свести только к похмелью. Она запретит Джой не только встречаться с Клаусом, но даже просто видеть его. Он слишком взрослый и слишком искушенный для ее дочери.

Джой проснулась в полдень от острой головной боли. Впрочем, болела не только голова – давило живот, тряслись руки, глаза – будто засыпаны песком, кожа пошла какими-то пятнами, колени дрожали. Она не могла ни есть, ни спать. Она лежала и следила за солнечными зайчиками, которых щедро дарило ей карибское солнце, и мучительно пыталась вспомнить – было у нее что-то с Клаусом или нет.

В два часа рассыльный принес ей огромный букет цветов и визитку Клауса с напоминанием, что они договорились сегодня вместе пообедать и что он заскочит за ней около семи вечера.

А в три часа пришел отец, принес ванильное мороженое, имбирное пиво и хорошее настроение. Он рассказал дочери о своих юношеских экспериментах с алкоголем, и Джой хохотала до слез. Учитывая ее состояние, это было большим достижением.

– Между прочим, мать, глядя на твое поведение, просто писала кипятком – извините за грубость, – сказал он, когда они перестали шутить.

– И что из этого вытекает? – Джой даже не заметила невольный каламбур.

– Она не хочет, чтобы ты встречалась с Клаусом. Она полагает, что он плохо на тебя влияет.

– Ничего не получится. Я сегодня с ним обедаю. – Джой скрестила руки под подбородком. Она всегда так делала, когда протестовала против чего-нибудь.

– Прошу тебя, откажись.

– Это просьба или приказ?

Мгновение отец колебался.

– Полагаю, скорее – приказ.

– Но отчего же она сама не занялась «грязной работой»? Если ей не хочется, чтобы я шла с Клаусом, почему бы ей самой не сказать мне об этом?

Нат заметил, что Джой никогда не называла Эвелин «мамой» или хотя бы «ма». Всегда только «она», «ее», «ей».

– Слушай, детка, что происходит между вами?

– Просто она живет в средних веках, а я – в шестьдесят восьмом году. Вот и все.

Нат Баум любил их обеих, каждую по-своему. Они выглядели диаметрально противоположными. Трудно поверить, что они чем-то связаны друг с другом, а уж тем более сказать, что это мать и дочь. Эвелин была замкнута, избегала конфликтов, очень дорожила своей репутацией и в то же время чувствовала себя неуверенно, особенно если это касалось основного долга – заботиться о семье. Джой, наоборот, бунтовщик от природы. Она самоуверенна, готова на риск, ее эмоции все на поверхности, не как у матери. Нат даже в душе редко признавал, что его дочь многое унаследовала от него и что он, сам того не желая, гордится этим. И уж совсем он не хотел признать, что к жене он привык, она ему нужна, но любит-то он Джой.

– Она желает тебе добра, – сказал Нат, защищая Эвелин. Он чувствовал, что должен поддержать жену.

– А ты тоже хочешь, чтобы я не встречалась больше с Клаусом?

– Признаться, я не слежу, с кем ты гуляешь. Я только повторяю тебе то, что просила мать.

– Могла бы и сама мне сказать. Если считает, что это так важно.

В половине седьмого Джой наконец вылезла из кровати, стащила с себя ночную рубаху и начала одеваться к обеду.

– Куда это ты собираешься? – Мать прошла в спальню Джой через ванную.

– Прошвырнуться с Клаусом, – ответила Джой, причесываясь.

– Ну уж нет, – сказала Эвелин. – Не сегодня. Впрочем, никогда.

– Ну уж да. И сегодня. И завтра! Если мне, конечно, захочется.

– Позвони и отмени встречу. – Эвелин показала на старомодный черный аппарат на тумбочке. Джой продолжала как ни в чем не бывало расчесывать волосы, стоя перед большим, в полный рост, зеркалом в ванной.

– И не подумаю, – ответила она.

– Тогда это сделаю я.

– Не сделаешь! – Джой бросила расческу и обернулась к матери.

Та, ни слова не говоря, сняла трубку и попросила соединить ее с Клаусом. Когда он подошел к телефону, она спокойным, ровным голосом назвала себя.

– Джой, к сожалению, неважно себя чувствует, боюсь, ей придется нарушить ваши планы.

– Она лжет! – закричала Джой изо всех сил, чтобы Клаус мог услышать. – Она лжет!

Девочка бросилась в комнату и попыталась вырвать трубку из рук матери. Эвелин быстро подняла аппарат и крепко удерживала его так, что Джой не могла дотянуться.

– Ты соврала! У тебя просто не хватило смелости сказать ему правду. И в чем дело? Тебе не понравился его торчащий член? – Джой стояла лицом к лицу с матерью. – Его большой, длинный, красный шведский член?