Д. Нельсон: Турецкий горошек

Она выглядит такой хрупкой и ранимой. Глядя на нее, я понимаю, что не могу попросить ее пожертвовать ради меня своей семьей и будущим. Однако Джуди может. И высказывает нашу просьбу. Но со свойственной ей добросердечностью. Она запаслась письмом из Бостонского колледжа, предлагающего хоть с сегодняшнего дня полную стипендию на обучение в их медицинском колледже, включая обеспечение жильем.

– Как ты умудрилась достать его за один день? – спрашиваю я.

– Я пустила в ход все мои тайные связи, – говорит она. Никогда больше не буду недооценивать положение этой женщины в сфере образования.

Мэри начинает хлюпать носом. Она напоминает мне испуганного зверька. Джуди идет в ванную. Как обычно, у меня не вовремя кончились косметические салфетки. Она возвращается с рулоном туалетной бумаги. Мэри вытирает нос.

– Если они пойдут к твоему отцу, я буду все отрицать, – говорит Джуди. – В конце концов я поставила тебе диагноз «грипп». В колледже нет никаких иных записей по поводу того, где ты была и что делала.

– Мне так страшно, – говорит Мэри. Джуди, успокаивая, кладет руку на ее колено.

– Конечно, страшно. Но подумай, разве не важно, чтобы Фенвеем руководили порядочные люди, которые ценили бы таких хороших преподавателей, как Лиз? Подумай о других наших преподавателях, потерявших работу.

Мэри окидывает взглядом комнату. Ее глаза распухли, и лицо покрылось красными пятнами.

– Профессору Самнеру лишь предоставили годичный отпуск. Плата за обучение, вероятно, возрастет из-за сражений в суде, куда подала иск Мелисса Гринбаум. Дела идут плохо, потому что людям не хватает мужества исправить их, – говорит Джуди.

Мэри думает о ее словах, но недолго. Она поворачивается ко мне, ее глаза блестят.

– Вы ведь понимаете, да… профессор Адамс, почему я пошла на такое? Понимаете? – спрашивает она, запинаясь и шумно вздыхая.

Она выглядит такой маленькой и такой уязвимой. Мне вспоминаются клетчатые юбочки, блейзеры и гольфы ее сестер, и я представляю Мэри в таком же наряде. Эта девочка прошла через кошмарные испытания, начавшиеся с того парня, который изнасиловал ее.

– Да, возможно, я поступила бы точно так же на твоем месте, – говорю я ей.

Благовоспитанной Лиз хочется, чтобы всем людям было хорошо, но она не может помочь самой себе. Однако на сей раз я вполне оправдываю свою соглашательскую позицию.

– Ты беременна или просто волнуешься? – спрашивает Питер, когда я выхожу из ванной. Я выгляжу бледной после приступа тошноты.

– Волнуюсь. С критическими днями у меня все в порядке.

Он облегченно вздыхает. Мы сошлись во мнениях, что нам в семье достаточно одного ребенка. Последнюю ночь мы почти не спали. Он, может, и спал бы, если бы я не металась и не будила его. Ему пришлось долго массировать мне спину, но в итоге я все-таки расслабилась и уснула.

Сегодня состоится заседание Совета правления по поводу моего увольнения. Вчера вечером Джанис забрала Хлою и будет при ней целый день. Мухаммед вернулся и работает в киоске, так что Питер собирается пойти со мной.

Я в растерянности думаю, что лучше надеть. Останавливаюсь на строгом сером костюме, в котором, надеюсь, буду выглядеть несправедливо пострадавшим преподавателем.

Перед выходом из дома Питер настаивает, чтобы я съела подсушенный тост.

– Чтобы наладить пищеварение, – говорит он.

– Налаженное пищеварение способствует налаживанию жизни, – подхватываю я.

– Вполне возможно. – Он поправляет галстук. Я впервые вижу его при галстуке. Он не пойдет в зал заседаний, а останется ждать меня снаружи. – Имидж, – выразительно произносит он, заметив, что я наблюдаю за ним.

Он открывает входную дверь и пропускает меня вперед на залитую ослепительным солнцем улицу.

На парковке колледжа нас поджидает Кэрол. Никто не предполагал, что путь до зала заседаний займет так много времени из-за частых остановок и обменов приветствиями со всеми встречными студентами. Кэрол, поглядывая на нас, подталкивает меня вперед. Сотрудники желают мне удачи, подмигивают и поднимают кулаки. Печально, что перед этими выражениями солидарности им приходится настороженно озираться.

Стены зала заседаний в директорских апартаментах, так же как и его кабинет, обшиты дубовыми панелями. Норма кивает мне. С бесстрастным лицом она сопровождает нас в зал.

Директор сидит в торцовом конце стола заседаний, который занимает почти все помещение. Председатель, Джеймс Робинсон, занимает другой конец. Шесть остальных членов правления расселись по боковым сторонам – четверо на одной стороне и двое на другой – а с флангов маячат два сотрудника отдела охраны.