Рут Харрис - Мужья и любовники

– Ты уверена, что тебе нечего сказать мне? Тут она взорвалась:

– Как ты смеешь задавать мне такие вопросы? Это я от тебя что-то скрываю? Посмотри-ка лучше на себя, – она бросила на мужа негодующий взгляд. – Ты солгал мне насчет своего отца. Ты солгал, будто был единственным сыном в семье. Я все знаю о Скотте.

Кровь отхлынула от лица Кирка. Он почувствовал ярость, но, изо всех сил стараясь сдержаться, говорил спокойно:

– И откуда же тебе это стало известно?

– От Джеффри, – ответила она, не обращая внимания на зловещее хладнокровие Кирка. – Я так за тебя волновалась. Я так боялась, что ты с собой что-нибудь сделаешь. Или со мной. Мне надо было с кем-то поговорить. И вот я позвонила Джеффри. И он все мне рассказал – и об отце, и о Скотте, и о Ковингтоне. И теперь ты еще что-то толкуешь о секретах! Не тебе обвинять меня в этом; Кирк! Я и о «Дирборне» многое знаю.

– А об этом ты от кого узнала? – Его ровный, тихий голос был гораздо опаснее откровенного взрыва ярости.

– От твоей матери, – ответила Кэрлис. – Ты ведь мне ничего не рассказываешь. Так что приходится общаться с другими. Я все знаю, Кирк! Все то, что ты от меня утаивал. Думаешь, приятно чувствовать, что ты не хочешь делиться со мной, не хочешь посвящать в то, что для тебя действительно имеет значение? Так что не смей упрекать меня в том, что я от тебя что-то скрываю. Не смей!

Все еще бледный, с застывшим взглядом, он не промолвил ни слова и погрузился в молчание. Пусть Кэрлис думает, что он ей поверил.

Она слишком много лгала. Она солгала, когда опоздала. Она солгала – тем, что ничего не сказала, – когда ездила на ландо. После лета она стала совсем другой – и в постели тоже. Слишком многое не сходилось, слишком многое трудно было объяснить – вроде коробка спичек из вермонтской гостиницы, который все еще лежал у него в портфеле.

На следующий день Джордж позвонил Кэрлис на работу.

– Чтобы это было в последний раз! – резко сказала она, как только услышала его голос. Кэрлис едва сдерживала ярость. Кирк почти не разговаривал с ней утром. На работу он ушел, едва кивнув на прощание. От его упреков ей стало страшно. Она чувствовала себя виноватой. А отказ отвечать на ее упреки приводил ее, напротив, в негодующее состояние.

В ответ на резкость Кэрлис Джордж, вместе с извинениями, послал ей на работу корзину роскошных цветов. Чтобы избежать нового звонка домой, Кэрлис сама позвонила Джорджу и поблагодарила его.

– Очень мило с твоей стороны, – голос ее звучал спокойно. – Цветы замечательные.

– Я так и думал, что они тебе понравятся, – в его голосе, как и прежде, чувствовалась страсть. – Я люблю дарить тебе красивые вещи.

Бонни оставила его, и Кирк позволил ей уйти, но утрата Кэрлис – это было больше, чем он мог пережить. Он любил ее сильнее всего на свете и пойдет на все, лишь бы удержать ее, пусть даже ценой его или ее жизни. Сохраняя совершенное спокойствие, он позвонил знакомому детективу и попросил кого-нибудь порекомендовать для оказания ему помощи. Тот посоветовал обратиться к Джону Плэндому, человеку серьезному, надежному и дорого бравшему за свои услуги. Тот часто имел дело с неверными женами и мужьями, так что сразу понял, что от него требуется.

– Мне нужна копия ее записной книжки, – сказал Плэндом, – фотография и рабочий адрес.

Джордж послал Кэрлис на работу старинный серебряный нож для разрезания бумаг. Это был прекрасный скромный подарок, который ни у кого на работе не должен был вызвать ни любопытства, ни вопросов. У Джона Плэндома, который свел тесное знакомство с начальником экспедиции у «Бэррона и Хайнза», такие вопросы, однако же, возникли.

Чувствуя, что поступает неверно, Кэрлис решила вернуть подарок лично. Она не рискнула вызвать гнев Джорджа, отправив к нему курьера; писать записку она не стала, чтобы не оставлять письменных следов. Она отправилась на работу к Джорджу в середине дня, когда вокруг было полно людей и ничего нельзя было заподозрить. Поскольку посещение это было совершенно невинным, Кэрлис доехала на такси прямо до места. Джон Плэндом остановил свой «додж» на противоположной стороне улицы.

– Он что, не понравился тебе? – спросил Джордж.

Он выглядел так, словно его ударили, но Кэрлис старалась не обращать на это внимания. С тех самых пор, как в квартире раздался тот злосчастный звонок, Кэрлис исподволь наблюдала за Кирком, стараясь понять, подозревает ли он ее или поверил выдумке насчет Лэнсинга. К тому разговору Кирк больше не возвращался. Он терзал ее своим молчанием, а она терзалась неопределенностью.